— Да, — пришлось ответить.

Впрочем, Себастьен оказался в сто раз лучше её родственников. Те бы тормошили её и постоянно заставляли бы что-то делать и говорить, он же даже есть её не заставлял. Просто был рядом. Это оказалось очень нетипично, но неслабо поддерживало и не позволяло утратить последнюю связь с реальностью.

— Вы копили силы и завтра будете, как обычно?

— Угу, — можно даже не шевелить языком.

— Вы уверены? Не нужно звать Бруно, чтобы он вам как-то медикаментозно помогал?

— Нет. Я справлюсь.

— Очень хочу вам верить.

— Верьте.

— Уже что-то кроме «да», «нет» и звуков. Хорошо. Тогда спите сейчас, сердце моё, договорились?

Она обняла его и закрыла глаза. Строчки помаячили немного и погасли.

В кабинете Шарля, точнее — в примыкавшем к нему зале заседаний, где проходили еженедельные и прочие совещания, собрались господин Мауро ди Мариано, Анджерри, Бруно, Себастьен и Элоиза. Отец Варфоломей вошёл последним и плотно прикрыл за собой дверь.

Начал Шарль.

— Коллеги, нам нужно обменяться информацией, которая есть у некоторых из нас, и принять решение относительно дальнейшей судьбы моего племянника. Может быть, нам удастся не вдаваться в подробности? Господин Мариано, вы готовы забрать Винченцо, поместить его в одиночное содержание, пристроить к любому делу по вашему выбору, которое можно выполнять в таких условиях, и проследить, чтобы он более не переступал порога этого дома и не смел делать никаких публичных заявлений?

— Нет, ваше высокопреосвященство, — спокойно ответил господин Мауро ди Мариано и улыбнулся. — Мне кажется, вы отлично руководите вашим родственником, и я не вижу причин, почему бы вам не заниматься этим и далее. Единственный момент — конечно же, необходимо исключить угрозу его жизни. Отец Анджерри пока не предъявил госпоже де Шатийон официального обвинения, но он готов это сделать.

— Я бы хотел узнать — на основании чего может быть предъявлено такое обвинение? — быстро спросил Бруно.

— Но господин доктор, вы лечили отца Анджерри после нападения на него, и вы ещё спрашиваете!

— Именно так, я его лечил. Более того, я зафиксировал его состояние с особым тщанием, предполагая что-то вроде сегодняшнего разговора. Может быть, вам не известно, что история о том, как отец Анджерри оказался в одном помещении с женщиной, а потом я кого-то лечил, повторялась в этих стенах время от времени?

— Что вы хотите сказать, господин доктор? Я не понимаю.

— Конечно, вы не понимаете. У вас для этого мало данных. Сейчас объясню. Понимаете ли, ко мне не раз и не два обращались женщины из штата его высокопреосвященства — с синяками и ссадинами. И некоторыми другими повреждениями. Речь шла о насилии, или его попытках. Я очень тщательно фиксировал каждый случай. Более того, есть записи с камер видеонаблюдения — господин Анджерри небрежен и не думает о таких мелочах. Желаете ознакомиться?

— Я не верю вам, — покачал головой господин Мауро ди Мариано.

— А его высокопреосвященству поверите? Он в курсе. К сожалению, не все жертвы были готовы публично обсуждать ситуацию, давать показания и вообще как-то привлекать к себе внимание, более того, ни одна из этих женщин сейчас здесь не работает. Но мы можем посмотреть видеозаписи, и я готов предоставить вам материалы осмотра этих женщин. Правда, только здесь и только частным образом — у меня нет разрешения жертв на какую бы то ни было публичность.

— Я, как духовный наставник Винченцо, назначал ему наказания исходя из того, что я знаю, — вступил в разговор кардинал. — Он подвергался и одиночному заключению, и ряду других… наказаний. Однако пользы это не принесло, и я готов поверить в то, что мой племянник неисправим. Меня очень удивило, что он посмел посягать на госпожу де Шатийон, но факты — вещь неодолимая. Хотите посмотреть запись с камер в её кабинете?

— Конечно, хочу, — сказал Мауро ди Мариано.

Отец Варфоломей молча запустил на экране требуемый файл. Элоиза смотрела с любопытством — интересно же, как это было, она сама о том дне своей жизни вообще мало что помнила. Уж слишком он оказался эмоциональным.

Вот, зашёл, стал говорить ерунду. Она пытается выставить его словами — не удаётся. Выходит из-за стола, идёт к двери, он по дороге останавливает её и хватает за руки, она предлагает ему одуматься, он одуматься не желает… и вдруг отшатывается от неё к стене и валится там на пол. И хрипит, и держит себя за шею. Она же не двигается с места — только рука вытянута в его сторону.

А потом дверь отворяется, заходят Марни и Лодовико, она опускается прямо на пол, и Марни поднимает её и усаживает в кресло, а Лодовико обходит лежащую на полу тушу и звонит — вероятно, Бруно.

Они досмотрели до появления Бруно с ассистентами и увоза хрипящей туши в медицинское крыло.

— И скажу я вам, господин ди Мариано, на его шее не было других отпечатков пальцев, кроме его собственных, — добавил Бруно к просмотренному.

— И… что это было, как вы полагаете? — спросил названный господин. — Кто отбросил отца Анджерри к стене?

— Полагаю, госпоже де Шатийон было бы очень трудно это сделать. Вес Анджерри почти вдвое больше, чем у неё. К тому же, вы обратили внимание, как он её держал? Я полагаю, что у неё должны были проступить гематомы на запястьях.

— Госпожа де Шатийон, что скажете? — вкрадчиво обратился к ней Мауро ди Мариано.

— Были, — подтвердила она. — Монсеньор свидетель. Я три дня их лечила.

Не три дня, а, скажем, три минуты, но почему бы не существовать такому чудодейственному средству?

— Подтверждаю, — Марни тоже был немногословен.

— Ещё бы он не подтверждал, — Анджерри открыл рот впервые за всё время, сказал — как выплюнул. — Он же её любовник!

— А ты, Винченцо, им что, свечку держал? — как ни в чём не бывало, спросил Шарль.

— Нет, но… — начал было тот.

— Вот и молчи, — кардинал обрезал его на полуслове неожиданно жестко. — Госпожа де Шатийон, я, помнится, уже спрашивал вас — не желаете ли вы предъявить обвинения Винченцо Анджерри?

— Если вопрос не удастся решить другими способами, то я сделаю это, — ответила Элоиза.

— Тогда скажите, господин доктор, как вы объясняете характер повреждений отца Анджерри? — поинтересовался Мауро ди Мариано.

— Резкий скачок кровяного давления. При таких габаритах и общем состоянии здоровья это не редкость. Кроме того, неудовлетворённые, гм, намерения тоже могли поспособствовать. А за шею он сам хватался, все на записи видели. Я не раз рекомендовал ему умеренность… во всём, но он никогда моих рекомендаций не слушал и не исполнял, — пожал плечами Бруно.

— А я добавлю следующее, — вкрадчиво произнёс Марни. — Может быть, вы не знаете, но госпожа де Шатийон отлично стреляет, и у неё есть оружие, равно как и все разрешительные документы к нему. Если бы она взялась убивать в состоянии аффекта, то сделала бы это быстро и наверняка, не находите?