никто не следит, а лицо его было скрыто под капюшоном чёрного плаща.

Аврелий почувствовал, как мурашки побежали по спине.

— Внимание! Окружите дом! — приказал он стражам, решительно поднялся по ступеням и взялся за дверной молоток.

В щели между створками появилось темнокожее лицо Эбе.

— Открывай! — приказал сенатор.

— Не могу. Сейчас госпожа принимает клиента! — ответила негритянка.

— Через месяц одна из моих трирем отправится в Александрию, — быстро шепнул сенатор. — Хочешь, оставлю место для тебя?

— Милостивая Афродита! — простонала девушка, открывая дверь и отходя в сторону, и Аврелий поспешил в комнату Глафиры.

— Именем Сената и народа Рима! Выходите! — крикнул он, стуча кулаком в тонкую деревянную перегородку.

Спустя несколько мгновений на пороге появилась куртизанка, вся одежда которой пребывала в красноречивом беспорядке.

Аврелий поспешил в комнату, обитую великолепным шёлком насыщенного голубого цвета, и увидел на подоконнике небольшого открытого окна загадочного клиента без обуви и с голыми, как у осла, ягодицами.

Патриций схватил его за тунику как раз в тот момент, когда тот собирался прыгнуть вниз. Потом без всякого почтения стащил неизвестного за волосы вниз и, повернув его лицом к себе, произнёс:

— Именем Сената…

— …и народа Рима! — в ярости закончил фразу Аппий Остиллий, старейшина курии.

Аврелий открыл было от изумления рот, но тут же и закрыл, чтобы не расхохотаться в лицо своему непосредственному начальнику.

— Что ты тут делаешь, Остиллий? — спросил он автора петиции «О падении нравов».

— Пошёл бы ты в Тартар, Публий Аврелий! — проворчал тот, одеваясь. — И горе тебе, если посмеешь рассказать кому-нибудь, что видел меня тут!

— А к чему такая секретность? Разве это преступление — навещать гетеру?

— Моя новая жена хоть и плебейка, но бесконечно богата и жутко чванлива. Она унаследовала от первого мужа всё состояние семьи Попиллиев, а это четверть города Пицены, не знаю, достаточно ли понятно объясняю… Её семья меня терпеть не может, и если дело дойдёт до развода…

— Понимаю. Буду нем как рыба, — пообещал патриций, уже придумав, как использует этот секрет, чтобы держать в руках старейшину на заседаниях курии.

И тут на пороге комнаты появился префект стражей порядка.

— Что здесь происходит? Нужна помощь, сенатор? — спросил он, пока Остиллий, сидя на постели, напрасно пытался закрыть лицо руками.

Глаза у префекта сощурились, а губы искривились в злой усмешке.

— Ах, мой благородный зять! А я-то думал, ты занят важными государственными делами!

Остиллий издал что-то среднее между икотой и писком и, бросив на Аврелия испепеляющий взгляд, выбежал из комнаты, преследуемый префектом стражи, который горел нетерпением сообщить сестре о возмутительном эпизоде.

— Развлёкся, сенатор Стаций? — поинтересовалась Глафира, явно недовольная всем случившимся.

— Согласись, что вид старейшины Сената с голой задницей лучше всякого театра пантомимы! — засмеялся Аврелий. — А теперь, однако, хватит болтать: мне нужен футляр Антония!

Куртизанка посмотрела на него так, будто совершенно не понимает, о чем он говорит.

Постарайся поскорее сообразить, дорогуша, что мне нужно, потому что за дверью полно стражей порядка, и если я отдам тебя им, выйдешь потом намного более растрёпанная, чем после объятий Остиллия! — припугнул её патриций, не привыкший проявлять терпение.

Ах да, эта коробочка, которую Антоний принёс мне, чтобы я сберегла лекарства.;.—куртизанка притворилась, будто что-то припоминает, и лоб её при этом покрылся испариной.

— Так не пойдёт, Глафира. Я не собираюсь терять время. Пара дней в подземной камере среди пьяниц, насильников и преступников освежат твою память! — припугнул её Аврелий, схватив за руку.

— Эй, потише! — остановила она его и вырвала руку. — Я думала, в этой коробке бог весть какие ценности, а там оказались только какие-то маленькие вонючие склянки… Они в той комнате, сейчас принесу.

— Я с тобой, — сказал патриций, следуя за ней в голубую комнату. — А золотая пчёлка, которую ты носила на шее… тоже подарок Антония?

— Он сходил с ума по мне, я же тебе говорила! — подтвердила Глафира, доставая из-под кровати футляр.

— Такой мужчина, как Феликс, который даже взглядом не удостаивал многих прекрасных матрон, потерял голову из-за куртизанки? — с сомнением спросил сенатор, беря футляр в руки.

— Не веришь, что это возможно? — возразила она, поднимая на гостя свои серые колдовские глаза.

Под взглядом Аврелия куртизанка удивительно женственным жестом откинула назад прядь волос, и тот почувствовал, что, пожалуй, готов с ней согласиться.

— А Метроний? А Валерий?

— Консул бывает у меня для того, чтобы отомстить Кореллии. Что же касается Валерия, то он остаётся ровно столько времени…

— Сколько времени? — переспросил Аврелий.

— Сколько нужно, чтобы сделать то, что хочешь сделать сейчас ты, сенатор! — насмешливо улыбаясь, произнесла женщина и приблизилась к нему с распущенными по плечам волосами и вздымающейся грудью, бесстыдно выставляя напоказ беспорядок в своей одежде, словно легионер, с гордостью, поднимающий знамя перед началом сражения, уверенный, что победит.

Бедный Феликс, там, в Эребе, не пережил бы этого, подумал патриций, опуская футляр. Но ведь это же его долг — узнать все, даже самые интимные стороны жизни своего покойного друга, чтобы довести расследование до конца…

В серых глазах Глафиры вспыхнул восторг, когда Аврелий привлёк её к себе, собираясь повалить на разобранную постель.

И тут в дверь постучали.

— Что там у вас происходит? Подмога не нужна, сенатор? — прогремел из-за неё голос Леонция.

Тихо выругавшись, Публий Аврелий разжал объятия и пошёл открыть дверь.

Час спустя сенатор вместе с драгоценной коробочкой прибыл на ужин в дом Помпонии.

— Домитилла говорит, что вторая двоюродная сестра зятя её деверя… — рассказывала матрона, накладывая себе третью порцию жаркого.

— Ближе к делу, Помпония, — взмолился Сер-вилий, её муж.

Никто, в самом деле, никогда не мог предвидеть, когда и как закончит разговор многоречивая матрона, начав однажды разбираться в нагромождении родственных связей.

— Все свидетельства, какие я собрала, похоже, вполне согласуются друг с другом. Хотя Антония видели со многими женщинами, он никогда не доводил отношений до главного. Помните Курцию, дочь сестры моего племянника? Так вот, застав мужа с молоденьким