– Я… ничего папе не скажу, ты не переживай, – выговорила она хрипло, умирая от жалости к ним обоим – и к своему несчастному обманутому отцу, и к своей непутёвой одинокой мачехе.

Ольга закрыла лицо подрагивающими нервными руками и беззвучно заплакала.

1998 год

Подготовка к майскому выпускному балу (в Америке он назывался «пром» – сокращённо от «promenade») началась за несколько месяцев до события. Для старшеклассников это был едва ли не самый главный вечер в их жизни, и никто не собирался ударить в грязь лицом.

Не только девушки, но и юноши ломали голову над нарядом – таким, в котором они выглядели бы идеально. Выпускницы придирчиво выбирали себе вечерние платья, а парни – смокинги, или таксидо – так называли смокинг американцы.

В отличие от России, в Америке девяностых годов слишком откровенные туалеты на выпускном балу считались дурным тоном. Охотно оголяли свои прелести разве что раскованные афроамериканки, отличающиеся специфическим вкусом и формами, далёкими от модельных. Вера же обходила один магазин за другим, но никак не могла разыскать платье своей мечты. Почему-то выбор выпускных нарядов в Портленде был ограничен пышными разноцветными платьями в стразах и блёстках, при этом жутко дорогущими. Примерив одно такое и поглядевшись в зеркало, Вера нашла, что напоминает себе торт со взбитыми сливками, и это ей совершенно не понравилось. Она должна была пленить мистера Бэнкса во что бы то ни стало… Это был её последний шанс. После выпускного, наверное, они больше не увидятся – повода не будет, не надеяться же снова на случайные встречи в мексиканском супермаркете.

Вера и сама толком не знала, какие надежды возлагает на учителя. Даже если план сработает и ей удастся его очаровать… а потом-то что? Вера переедет в Нью-Йорк. Не думает же она, что мистер Бэнкс отправится за ней следом? Но всё равно она хотела любой ценой завладеть его сердцем… или хотя бы телом. Уж если ей и суждено когда-нибудь потерять свою дурацкую девственность, то пусть мистер Бэнкс станет её первым мужчиной.

По традиции, девушки должны были явиться на бал с персональными кавалерами. Все лихорадочно искали себе пару. Это мог быть как кто-то из соучеников, так и человек со стороны – многие Верины одноклассницы договаривались о выпускном со своим бойфрендом, другом или даже просто соседом. Явиться одной было немыслимо стыдно. Вера находила эту традицию совершенно идиотской, но всё-таки приняла приглашение старшеклассника Марка Галлахера, звезды школы, который давно неровно к ней дышал.

Марк – подающий большие надежды спортсмен – носил, не снимая, четыре кольца. State rings, назывались они здесь. Каждое из этих колец он получил после победы школьной команды в чемпионате штата Орегон по американскому футболу и баскетболу. Это было предметом его гордости, а также приманкой для девушек. Впрочем, в них недостатка и так не наблюдалось. Только Вера оставалась равнодушной к его наградам. Она всегда была мила с парнем и приветлива, но не более того. Как только он скрывался из виду, она моментально забывала о его существовании. Поэтому, когда он, сам не веря в успех, спросил Веру, не хочет ли она пойти с ним на выпускной бал и она ответила утвердительно, он чуть с ума не сошёл от счастья.

В конце концов, было найдено длинное платье в пол – именно то, о чём грезила Вера, отвергая многочисленные пышные и блестящие наряды. Стоило оно сумасшедших денег, но отец безропотно достал свою кредитную карточку, понимая, что школьный выпускной бывает раз в жизни, а его девочке хочется выглядеть самой красивой.

В день прома забот у Веры было невпроворот. С утра её ждали на маникюр, а после обеда в салоне красоты ей должны были сделать причёску. Потом Вера поехала домой, чтобы накраситься и переодеться в платье. Пока она делала макияж, стрелки часов незаметно подобрались к половине пятого – накануне они с Марком договорились, что он заедет за ней именно в это время, так что нужно было поторопиться. Не успела она об этом подумать, как мачеха громко окликнула её снизу по-русски:

– Вера, там за тобой кавалер приехал!

– Оленька, пожалуйста, займи его разговором! – взмолилась Вера тоже по-русски, чуть приоткрыв дверь своей комнаты. – Я скоро спущусь.

Ольгу не пришлось долго упрашивать. Она с удовольствием зачирикала с симпатичным юным американцем о том о сём, пригласила в гостиную, предложила выпить содовой или сока.

Отцу в этот день удалось пораньше вернуться с работы – он хотел самолично проводить свою дочь на выпускной и пожелать ей удачи. Он смотрел на красавчика Марка – высокого, стройного, загорелого, одетого в элегантный смокинг, с бутоньерками в руках (одну он должен был прикрепить к своему наряду, а другую – к Вериному) – и понимал со странной смесью гордости и отчаяния, что его дочь выросла. Девочка стала совсем-совсем взрослой.

Когда Вера со своими завитыми локонами, в роскошном вечернем платье бирюзового цвета и в туфельках на каблуках, появилась на лестнице и принялась спускаться, улыбаясь слегка смущённо, у всех троих, сидевших в гостиной, перехватило дыхание – так она была прекрасна.

– Верка… – выдохнул отец. – Какая ж ты у меня всё-таки красивая…

– Выглядишь на миллион, – подтвердила мачеха. – Ты абсолютно безупречна, дорогая.

Марк же стоял и улыбался, как дурак, глядя на Веру и не в силах осмыслить тот факт, что он на целый вечер заполучил себе эту красавицу. Разумеется, в воображении он уже тысячу раз рисовал себе куда более смелые картины – но наяву так робел перед Верой, что боялся прикоснуться к ней даже пальцем. Вера, заметив его смущение, засмеялась, взяла у него из рук бутоньерки и прикрепила одну ему в петлицу таксидо, а другую – себе на руку.

– Ребята, до чего ж вы хороши, просто загляденье! – Мачеха даже захлопала в ладоши. – Саша, быстро тащи фотоаппарат, надо заснять этих красавцев перед выходом!

Для того чтобы произвести впечатление на Веру, Марк одолжил на вечер роскошный автомобиль своего отца, знаменитого портлендского ресторатора.

Сам пром, собственно, представлял собой танцы и фуршет. Алкоголь на выпускных балах был строго-настрого запрещён; учителя и нередко даже сам директор лично следили за тем, чтобы кто-нибудь не пронёс спиртное контрабандой и вообще – явился на вечер трезвым.

Когда Вера с Марком, держась за руки, вошли в празднично украшенный зал, являющийся в повседневной жизни спортивным, все приветствовали их радостными возгласами. Верины одноклассники выглядели просто шикарно – и парни, и девушки. Известный на всю школу весельчак и балагур, толстый Брайан Маккейн, выделился и здесь: он явился в килте. Впрочем, похоже, одна только Вера знала, что это национальная одежда шотландских горцев, – остальные девчонки глупо хихикали, подталкивая друг дружку локтями, и, кося глазом на Брайана, фыркали: «Юбка! Юбка!»

Спортзал было просто не узнать: столики, покрытые хрустящими от свежести хлопковыми скатертями, украшали горящие свечи; на стенах развесили бархатные занавеси и разноцветные воздушные шары; от самого входа начиналась ковровая дорожка, которая вела к небольшой эстраде… Каждая пара под музыку и аплодисменты зрителей по очереди проходила по красной дорожке, освещённая прожекторами, и ведущий объявлял их имена со сцены. Тут и там сверкали вспышки фотоаппаратов. Платья девушек отливали серебром и золотом. Этакая минута славы по-американски…