– Этого хватит, я думаю, – быстро поясняет она. Сзади нас останавливается желтый грузовик. – Э-э, я тут хотела ноги раз мять… и в туалет сходить.

– Ладно.

Она выходит из машины.

Я смотрю, как она огибает заправку, а потом закрываю глаза. Не знаю, сколько проходит времени – пара минут или куда больше, но следующее, что я помню, – как какой-то пожилой мужик стучится мне в окошко. От неожиданности я допрыгиваю чуть ли не до потолка. Я опускаю стекло и изучаю его взглядом. Копна седых волос, кустистые брови, загорелое морщинистое лицо. Вид у него такой, что сразу и не скажешь, сколько ему лет. Сорок? Шестьдесят? Не знаю.

– Ой! Не хотел тебя пугать. – Из-за возраста его голос кажется слегка увядающим. – Но у нас самообслуживание, а ты тут так долго сидишь, что я решил, будто ты знак не заметила. Позади тебя уже очередь, так что…

Конечно, у меня случается блок. Слова на кончике языка так и просятся наружу. Когда я наконец справляюсь, получается нечто вроде: «Просссссстите».

Будто я пила.

– Ты что, пьяная? – спрашивает мужчина.

Я даже не знаю, что хуже: когда люди считают меня слабоумной или пьяной. Хотя они в любом случае приходят к мысли, что со мной что-то не так, и не хотят со мной связываться.

– Ты же понимаешь: если ты пила, я не могу так просто дать тебе уехать.

– Н-не остановите. Не п-получится. У м-меня… – я коротко улыбаюсь, – … резвая м-машинка.

Я не прекращаю улыбаться, даже когда чувствую, что мурашки бегут по шее к ушам, чтобы алым цветом распуститься на моих щеках. Я краснею, как помидор. Хмурое лицо мужчины разглаживается. Либо ему меня жалко, либо он стыдится своих слов. Не пойму, пока он сам рот не откроет.

Он прочищает горло и предлагает мир:

– Давай помогу тебе заправиться.

– Я заплачу в-в-в…

Я сдаюсь и киваю в сторону здания.

Я заплачу внутри.

Из-за кондиционера на заправке меня начинает бить дрожь. Надо бы запастись провизией, но не очень умно закупаться здесь, где как и более-менее полезные продукты, так и дурацкие снеки стоят бешеных денег. Я достаю из холодильника бутылку воды, а с полки снимаю пыльную банку орехового масла. Подхожу к стойке с кофеваркой и беру пластиковую ложечку. Сам кофе стоит семьдесят пять центов. Лучше потрачу эти деньги на еду. С блестящей поверхности кофеварки на меня смотрит мое отражение. Было бы забавно, если бы люди видели меня такой: невозможно растянутое лицо, огромные глаза, болтающиеся где-то посередине, длинный нос с малюсенькими ноздрями. Все сливается, танцует, будто на холст вылили беспокойную акварель.

Взволнованно звенят колокольчики над дверью: внутрь заходит тот пожилой мужчина. Я жду, что вслед за ним войдет Кэт, но ее нет. Я иду к кассе. Ореховое масло, вода и бензин – даже если учитывать вклад Кэт – в сумме дают слишком большой удар по моему кошельку.

Деньги всегда улетучиваются в мгновение ока. От этого знания легче не становится, но хуже всего узнавать это в детстве. Потому что детство – это прекрасная пора, когда ты еще не вполне понимаешь цену жизни: еда сама собой появляется в холодильнике, крыша над головой у тебя есть просто потому, что она есть у всех, электричество – это вообще какая-то магия, как в «Гарри Поттере», и разве может свет стоить денег? При этом ты, возможно, и в магию-то не веришь. Просто тебе не нужно задумываться о таких вещах. А потом в один прекрасный день ты узнаешь, что все это время ходил по краю.

– С-спасибо, – говорю я мужчине на кассе.

Я выхожу на улицу. Кэт нигде нет. Люди, которые стоят в очереди за мной, ужасно сердятся. Я залезаю в машину, отъезжаю на парковку и вдруг замечаю, что с пассажирского сиденья исчезли все ее вещи.

– Какого хрена, – бормочу я и выбираюсь из машины.

На заправке еще больше народу: кто в магазин, кто из магазина.

Я складываю руки рупором:

– К-Кэт?

Кое-кто оборачивается, но Кэт нигде не видно. Я обегаю здание, подхожу к туалету и вижу табличку: «Ключ спрашивайте на заправке». Но Кэт не брала ключ. Она вышла из машины, обогнула здание, а потом… исчезла.

Позади заправки только крутой склон, который ведет к цветущему лугу. Он простирается где-то на милю и упирается в шоссе. Людей не видно. У меня сердце сжимается. Неужели с ней что-то случилось? Неужели кто-то…

Неужели кто-то ее похитил?

Я оборачиваюсь назад. Сердце вырывается из груди, все тело в мурашках. Я представляю, как Кэт, почти незнакомая мне девушка, подходит к туалету, видит табличку, собирается вернуться на заправку за ключом, но ее уже поджидает какой-то человек, потом он подходит к ней сзади…

Нет.

Хватит.

Помню, как беспорядочно обыскивала самые потаенные уголки Колд-Крика, громко, без запинки выкрикивала имя сестры и ждала, когда же уже начну заикаться. Проблемы с речью означали бы, что рядом кто-то есть, что она вернулась.

Я впервые в жизни хотела заикаться.

Я бесконечно долго звала и искала ее. Я не могла прекратить поиски, не могла позволить себе разрыдаться, потому что меня могла увидеть Мэтти, а ради Мэтти я должна была оставаться сильной.

Помню, как я наконец сдалась, как у меня кончились силы противиться действительности. Я расплакалась и сразу же после этого получила эсэмэску от Мэй Бет.

Какая-то женщина задевает меня плечом, и я вздрагиваю от неожиданности.

– Извиняй, – бормочет она и открывает дверь туалета. У нее в руке ключ.

Куда, блин, подевалась Кэт? Я снова обегаю заправку и захожу внутрь. Колокольчики заходятся в истерическом припадке. Пожилой мужчина на кассе поднимает голову.

– В-вы не видели д-девушку? – спрашиваю я. – Мою п-попутчицу. Н-никак ее не н-найду. – Он хмурится. – Т-такая кудрявая б-блондинка?

Он щелкает пальцами.

– Не знал, что она с тобой. Видел я ее. Подсела к какому-то парнише в желтом грузовике. Они отчалили, пока ты была здесь.

Я отступаю назад.

– Л-ладно. Спасибо.

– На здоровье.

Я иду к машине, и паника сменяется смущением и растерянностью.

Я подношу ладонь ко рту.

Кэт меня кинула.

Ну, мне плевать, конечно.

Не сказать, что мы…

Мы же не…

Вернувшись в машину, я понимаю, что на заднем сиденье не такой беспорядок, какой был, когда я подобрала Кэт…

Она обыскивала тачку? Что она пыталась найти?

Я открываю заднюю дверцу и вижу кровь. Она вытащила мою испачканную рубашку из-под сиденья и бросила на коврик. Рядом лежит нож. Я захлопываю дверцу и сажусь за руль.