Гордей брезгливо смотрел на мальчика и хмурил густые брови:

«Не обязан я его кормить. Сдохнет – туда и дорога!»

Как-то перед Пасхой, харкая кровью, жена вцепилась в Гордея Лукича все с той же просьбой купить ей корову. Гордей Лукич в сердцах пнул ее кулаком в грудь... и на другой день мастерил в сарае гроб.

Ленька редко видел ласку матери, больше всего он помнил ее, когда, задыхаясь от надрывного кашля, она проклинала мужа или, поставив перед мальчиком жидкую болтушку, капала в миску крупными, частыми слезами. И теперь, сидя в темном уголке, Ленька молча смотрел, как соседи обряжали покойницу, не понимая еще, что произошло в его жизни.

Гордей Лукич продал дом, продал все хозяйство и переехал в город. Леньку он оставил у птичницы из господского имения. Птичница была незлая женщина; она кормила Леньку тем, что ела сама, и, посылая мальчика пасти гусей, клала ему в котомку кусок хлеба. Жадная до нарядов, она соблазнилась вещами покойницы, и подаренные ей Гордеем Лукичом шаль да шерстяной платок обеспечили Леньке спокойное житье. Мальчик вырос, возмужал, перестал прятаться по углам, бегал за гусями, купался в речке. Птичница мало обращала на него внимания, и, только когда люди замечали ей, что на мальчишке истлели штаны, она рылась в старом тряпье покойницы, которое великодушно оставил ей вместе с платком и шалью Гордей Лукич, доставала изношенную до дыр юбку и, проклиная всех женщин, которые производили на свет детей, шила Леньке штаны. Зимой Ленька топил печь, путаясь в больших валенках, таскал воду, замешивал птице корм и, промерзнув, лез на горячую печь.

Лежа на печи и слушая, как шумит за окном метель, заметая сугробами окошки, Ленька вспоминал мать. Смутно, словно в тумане, вставала перед ним высокая, худая фигура, молчаливо двигающаяся по избе; расплывчатые черты ее лица ускользали из памяти, и только надрывный кашель и горький плач долгое время преследовали мальчика даже во сне. Зато хмурое, бородатое лицо отчима с недобрыми волчьими глазами из-под нависших бровей мальчик помнил хорошо. Малейшее воспоминание о Гордее Лукиче приводило его в трепет и бросало в жар.

Между тем прошло две зимы и лето, а Гордей не появлялся. На второе лето в имение приехали господа; птичница пожаловалась барыне на подброшенного ей сироту. Барыня велела привести мальчика, пожертвовала ему старую шубейку выросшего из нее барчука, валенки с галошами и теплую шапку. Уезжая осенью, она обещала поискать в городе отчима мальчика и освободить птичницу от навязанного ей сироты.

Но Гордей Лукич появился сам. Он успел за это время обжиться, купил баржу и стал возить по Волге товары купцам. Баржа давала немалый доход. Гордей Лукич богател, но управиться одному ему было трудно, работник стоил дорого, и тут-то Гордей вспомнил о Леньке. Рассчитав, что мальчишке уже пошел девятый год и что из него можно сделать себе бесплатного работника, Гордей Лукич неожиданно приехал в деревню. Расспросив по дороге земляков, он узнал, что Ленька – крепкий, здоровый и работящий парнишка.

Приехал Гордей Лукич под вечер.

Ленька увидел в окно входившего во двор бородатого человека и в ужасе заметался по избе. Птичница выбежала навстречу дорогому гостю. Гордей Лукич, в теплом полушубке и в валяных сапогах, шагнул в избу. Отряхнув снег и сняв шапку, он ласково сказал:

«За Ленькой своим приехал!»

Ленька забился за печку, замахал руками:

«Никто я ему, никто! Не отдавай меня, тетенька!»

Птичница оторопело развела руками:

«Да как же я могу не отдавать? Ведь отец он твой! Благодетель!»

Гордей Лукич нахмурился.

«Собирай парня, некогда мне здесь валандаться! На-ко тебе за кормление!.. – Он бросил на стол трешку и вынул из-за пазухи кусок яркого ситца. – Получай вот!»

Птичница схватила ситец, увязала Ленькины вещи в старый платок и подступила к мальчику. Леньку трясло как в лихорадке; он не помнил, как надел валенки и подаренную барыней шубку, как попрощался с птичницей.

Гордей Лукич молча оглядел барскую одежу Леньки и довольно погладил бороду:

«Видать, у барыни выпросила? На тебе еще рубль».

Птичница рассыпалась в благодарности и, только когда дверь за Гордеем Лукичом и Ленькой закрылась, выбежала к воротам и, обхватив руками Ленькину голову, заголосила:

«Сиротка ты мой, сироточка...»

«Ну, ну! – отталкивая ее, строго сказал Гордей Лукич. – Не вой! Не на кладбище провожаешь...»

Ленька не сказал ни слова, не оглянулся. В его сердце росла ненависть к людям. Он шел, еле передвигая ноги. Гордей Лукич крепко держал его за руку и тащил за собой. До ямщицкого стана было верст пять. Дорога лежала лесом. Запорошенные ели тонули в глубоком снегу, голые березы потрескивали нарядными белыми ветками, красногрудые снегири прыгали под деревьями. Ранние сумерки окрашивали лес голубоватым светом. Последние деревенские избы остались уже позади, на дороге было пустынно и тихо... Ленька глянул на лес, на оставшуюся вдалеке деревню и, громко всхлипнув, рванулся назад.

Но Гордей больно сжал его руку и с недоброй усмешкой сказал:

«От меня не уйдешь! Я тебе с этих пор хозяин и благодетель! Запомни это!»

Ленька понял, что бежать ему некуда, и, дрожа от страха, молча пошел за ним. Так началась его новая трудная жизнь. И не было в ней дня и часа, когда бы не мечтал он бежать от своего мучителя.

Зимой, когда Волга замерзала, Гордей Лукич снимал в городе дешевую комнатушку и, не желая даром кормить Леньку, посылал его на заработки. При этом, глядя на мальчика своими темными недобрыми глазами, мрачно предупреждал:

«Гляди мне... Ежели кто подойдет, спросит, с кем живешь, чтоб ни единым словом не обмолвился. Живу, мол, у тетеньки... И домой сразу не иди, дорогу не указывай. А укажешь, тогда...»

Ленька, бледнея, отступал к двери:

«Не укажу я, разрази меня бог...»

«Бог не разразит, а я разражу! Упрячу в мешок и заброшу в речку!» – грозил Гордей Лукич.

Ленька не знал, чего опасается его отчим, но, помня суровый наказ, ни с кем в разговоры не вступал.

Заработать мальчику было трудно. Проторчав весь день на пристани или на базаре, он часто возвращался домой с пустыми руками. В такие дни Гордей морил своего приемыша голодом, сурово поучая:

«Хоть укради, да принеси, а не то пропадай как собака!»

Но красть Ленька не умел, попрошайничать он тоже не мог, и каждый кусок, который он получал от хозяина, сопровождался упреками и руганью.

В одну зиму рядом с Гордеем Лукичом, в небольшой затхлой комнатушке, поселился молодой рабочий из типографии. Рабочего звали Николаем.

Возвращаясь с работы, Николай ставил чайник и, обложившись книгами, за полночь жег маленькую керосиновую лампу. Однажды, заметив в коридоре худого и бледного мальчонку, он зазвал его к себе, напоил чаем с баранками и, узнав, что Ленька неграмотный, взялся его учить.