Пусечка выпрямился, вид у него неожиданно сделался торжественным.

– Я готов!

– Вот это слова не мальчика, а мужа, – похвалил Белозерцев. Голос у него продолжал быть горьким. Выдвинул ящик стола, извлек оттуда плоскую кожаную коробку. Пусечкины глаза заблестели: похоже, подарок обламывается. Белозерцев открыл коробку. В ней находилась узкая изящная фляжка, отлитая из дорогого черного стекла, голову фляжки венчала золотая завертка в виде короны, сбоку в углублении были вставлены два небольших стаканчика. – Это лучший в мире коньяк, – сообщил Белозерцев, – лучше его и дороже его нет. С одного небольшого виноградника на юге Франции, этот коньяк еще Наполеону поставляли. Давай выпьем по двадцать граммов, Игорь. А то я что-то совсем не тяну – дыхалки не хватает. Когда не хватает дыхалки – жить совсем не хочется.

– Давай, Слава, выпьем, – обрадовался Пусечка и этому, он уже не слушал то, что говорил Белозерцев, возможность отведать редкого коньяка обрадовала его: не орден, конечно, и не подарок, который будет памятен всю жизнь, но все же… – Коньяк украшает будни…

– Как и колбаса, – не выдержал Белозерцев. Налил немного коньяка в один стаканчик, немного в другой, вязкий крепкий аромат наполнил воздух, – этим коньяком можно было пользоваться, как духами – не уступит ни «Нине Риччи», ни «Кристиану Диору», – придвинул один стаканчик к краю стола. – За твое будущее, Игорь. Чтобы в нем и лососина водилась, и телятина с кавиаром.

– Спасибо, – растроганно пробормотал Пусечка, – за это я с превеликим…

– Будешь слушаться – все, что я перечислил, не переведется у тебя в холодильнике.

– Еще раз спасибо.

– В общем, она тебе понравится, через неделю, думаю, вам надо будет уже расписаться.

– А жить с ней будешь ты?..

– Ты правильно понял, Игорь. Недаром я плачу тебе деньги. Сообразительный паренек, – похвалил Белозерцев. – Да, ты прав, спать с ней буду я. Таковы правила игры.

– Ясно… Все ясно… – погасше произнес Пусечка.

– Тебя что-то не устраивает? Если не устраивает, скажи – до четырех часов дня тебя рассчитают, и ты еще сегодня сможешь получить свое выходное пособие. Чтобы не приходить сюда завтра.

– Нет, нет, все устраивает, – поспешно проговорил Пусечка, – все в порядке. Условия приняты. Спасибо, Слава, – голос у него не выдержал, дрогнул, будто тонкий стебель, и надломился.

Белозерцев на это не обратил никакого внимания, налил немного коньяка в один стаканчик, потом немного в другой, покосился на молчащий «панасоник», придвинул выпивку Пусечке.

– Давай по второй. Бог двоицу любит. А еще больше – троицу, – Белозерцев втянул ноздрями коньячный дух, с восхищением покрутил головой. – Ах, какой запах! Неземной, райский просто. С ума сойти можно. Солнцем пахнет, небом, горами, морем, Францией – всем сразу! – он приподнял свой стаканчик. – Живи, брат, и не журись. Сегодня в девятнадцать ноль-ноль встречаемся в ресторане «Пекин».

Пусечка поспешно вскинул свой стакашек: есть, мол, не журиться, буду, как и приказано, в назначенное время около ресторана «Пекин». Лицо его уже ничего не выражало, никакого сопротивления – только покорность, только готовность подчиниться тому, что есть, своей судьбе. А там – будь что будет. Белозерцев подумал: «А вдруг на этот вечерний час налетчики назначат мне свидание? Что ж, пусть будет так, – под ложечкой что-то заныло, но Белозерцев не обратил на это внимания, – не страшно. Тогда я внесу свои коррективы, а пока время встречи в «Пекине» я менять не буду»…

Только вот как совладать с собой, с внутренним разладом, с болью, с нытьем и холодом, прочно поселившимися в груди? И вообще из него ресторанный собеседник сейчас, как из попугая ксендз, как из пионервожатого сутенер или толковый игрок в покер. Но ничего, надо брать себя в руки, надо обязательно провести эту встречу. Иначе он потеряет Вику.

Он испытующе поглядел на Пусечку и залпом выпил свой коньяк.

Пусечка выпил тоже.

Телефон молчал.

20 сентября, среда, 14 час. 00 мин.

Корочкин действовал стремительно, все схватывал на лету – у него даже походка изменилась, едва он начал работать, и сам он стал другим, даже лицо, – во всяком случае Волошин раньше, в студенческую еще пору, не видел его таким! В районе у Корочкина имелись свои прочные связи – узелки были завязаны надежно, почти не было мест, где бы не знали его: в торговле, в транспортном управлении, на рынке, на заводе по ремонту автомобильных шин, в разных, совершенно не связанных друг с другом конторах, в строительной и озеленительной, по оформлению витрин и приему пустых бутылок от населения: Корочкин везде, как выяснилось, был своим, его одинаково приветливо встречали и везде стремились помочь.

Так же встретили и на телефонном узле. В коридор, где он появился, поспешили сбежаться почти все свободные от дежурства у пульта девчонки, окружили капитана, затеребили, стараясь заглянуть ему в глаза:

– Корочкин! Корочкин! Когда же ты будешь жениться, Корочкин?

– Очень скоро! Как только освобожусь на работе, так сразу к вам – выбирать самую достойную.

– Мы все достойные, Корочкин!

Корочкин был холостяком, вот его и пытались окрутить. Он лучезарно улыбался, светился, словно ангел, и влюбленно смотрел на всех девчонок сразу.

Наверное, именно тот факт, что Корочкина все любили, старались помочь, даже угодить, и позволил быстро справиться с заданием – через полчаса на руках у Волошина находился список домов, расположенных в трех квадратах «Ж» и не имеющих телефонов. Таких домов оказалось сорок шесть.

– Сорок шесть домов! – удрученно, перестав улыбаться и вообще погаснув, покачал головой Корочкин. – Это же целый город. Как минимум, неделю надо выяснять, кто из владельцев наступил ногой в коровье дерьмо, а кто в масло.

– Посмотрим, посмотрим, – не согласился с ним Волошин, – может, не неделю, может, и меньше…

– Слушай, ты бы все-таки сказал мне, в чем дело… Давай не секретничай, выдавай тайну, – попросил Корочкин, – раз уж я официально прикомандирован к твоей персоне.

– Не к моей, моя персона – чрезвычайно скромная, ты бери выше – к персоне генерала Зверева Геннадия Константиновича.

Корочкин в ответ не замедлил изобразить на лице почтительную мину. Приложил пальцы к виску и громко щелкнул каблуками.

– Руку к пустой голове? Фи, маркиз, рыбу-то ножом! А еще офицер! Еще раз фи!

– А у нас сейчас время такое, когда все дозволено и звание генерала могут дать специалисту по куриным прививкам. У вас в городской управе ведь был один такой, все и вся командовал. Геофизик. Или метеоролог.

– Но не прививочник же!

– Какая разница! Главное – не милиционер. Он даже не знал, что милиционер носит в кобуре и где у милицейского картуза тулья.

– Не это важно, важно, что он отличал сыск от паспортной службы. Ладно, критик. Секретов я из гречневой каши не делаю, но мне приказано особо не болтать – слишком большая утечка информации. У одного очень крутого дяди, бизнесмена, украли сына. Сегодня утром. Похитители звонили из этого района, вполне возможно, из автомата, который обследовали утром, а возможно, и не из автомата. Вот так. Вуаля, как говорят французы. Есть предположение, что мальчик находится в этом районе.