— Твой духовник знает о твоих мыслях? — хмуро спросила Жюли.

— Мой Бог знает. Если бы не было его благословения, я бы давно погибла. Я верю, нас с Полем спасла от чахотки любовь. Именно любовь поддерживает нас в самые тяжелые моменты нашей жизни. Любовь дает нам такую радость, о которой помнишь всегда, даже когда кажется, что все кончено, больше жить незачем. Память хранит такие моменты… — Она прикрыла глаза, и на ее губах расцвела улыбка. — Воспоминания радости гораздо сильнее, чем любая боль.

— Неужели ты не помнишь обид? Не знаешь ревности? Не поверю. — Жюли в два глотка осушила бокал.

— Поль, скажи. Я права? — Гала положила ладонь на его руку. — Что ты думаешь?

— Ты — мое золото, — ответил он с некоторым удивлением и поцеловал ее руку.

— Хотела бы я на вас, Гала, посмотреть лет так через… несколько. Когда у вас будет ребенок… а может, и не один. Когда вы увидите многое, на что сейчас закрываете глаза, — сказала Жюли и наполовину осушила вновь наполненный Полем бокал.

Официант принес заказанные блюда, тем самым поставив точку в обсуждении этой темы.

— За любовь, — произнес Поль и приподнял бокал.

Они выпили и принялись за еду.

Чтобы нарушить молчание, Жюли спросила:

— Значит, вы, Гала, из России? Говорят, там революция. Как вы думаете, это серьезно? Не выйдут ли русские из войны? Ведь Франция и Россия — союзники.

— Я думаю, война закончится до зимы, — ответила Гала, уверенно работая ножом и вилкой.

— Боши капитулируют? — Жюли отщипнула кусок рыбы и положила в рот. — М-м-м-м, как вкусно. Настоящая довоенная еда. Спасибо, Поль, — она вытерла руку салфеткой и потянулась за бокалом. Поль тут же предупредительно подлил ей вина. — Давно у меня не было такого праздника, — сказала она, ставя опустевший бокал на стол. — Вряд ли боши могут себе позволить такой шикарный обед: картошка, рыба, вино. Говорят, там, в Германии, настоящий голод. Так им и надо, пусть хоть все передохнут.

— Неужели вы на самом деле желаете кому-то смерти? Это страшный грех. — Гала смерила ее своим холодным осуждающим взглядом. — Разве немцы не такие же люди, как мы все? В Клаваделе были отдыхающие из немцев. Бюргеры — немного скучные люди, но за это их что, расстреливать?

— Вы бы видели, что эти скучающие бюргеры делают с нашими солдатами! — Жюли в раздражении бросила приборы на стол и взмахнула руками. — Эжен, скажи, скольких искалеченных, простреленных насквозь французов нам пришлось готовить к операциям? А сколько умерло от гангрены?

— Может, есть более приятные темы для застольного разговора? — с нажимом сказала Гала, отделяя белое мясо камбалы от костей с помощью ножа и вилки. — Нельзя же все время: война, война, война… От этих разговоров ничего не изменится. Иногда мне кажется, что во Франции живут исключительно одни пессимисты.

— Может, оно и так. Вы слишком молоды и слишком легкомысленны. Берегитесь, судьба умеет подстраивать такие козни, что вам не приснится и в страшном сне. Поживете подольше и все равно растеряете свою щенячью восторженность.

— Признайтесь, Жюли, вы мне просто завидуете, — сказала Гала со снисходительной улыбкой.

— Еще чего! Я — настоящая француженка, я у себя дома. А вы кто такая?

— Девочки, не ссорьтесь. Давайте лучше выпьем, — примирительно сказал Поль. — Даже наше молодое французское вино не из худших. Так, Гала? Или ты предпочитаешь русскую водку?

— Штофами.

— Понял, — улыбнулся Поль и, махнув официанту, сделал рукой жест, давая понять, чтобы он принес еще одну бутылку.

Бокалы вновь были наполнены.

— Я хочу выпить за будущее. Как, Жюли, вы не возражаете?

— Почему я должна возражать? — Ее глаза зло блеснули. — Пусть будет то, что будет.

— Наше будущее будет прекрасным, так, Поль? Как, кстати, тебе мое новое платье? — Гала поставила на фужер на стол и, вспорхнув с места, встала перед ним.

В белом с бледно-голубыми лучами и широкой юбкой, начинающейся сразу от самой груди, она была сама чистота и невинность. Но он-то знал, какие страсти бушуют в этом хрупком теле, скрытом батистом. Поля охватило желание.

— Ты похожа на Белоснежку, — с улыбкой сказал он и провел рукой по ее бедру.

— Ты хочешь сказать, на Снегурочку, так? Ты помнишь, как мы в первый раз пошли одни гулять в Клаваделе? Ты помнишь?

Она поцеловала его прямо в губы. Какая она глупая, что ревновала. Разве у нее могут быть соперницы? У нее, такой юной, яркой, веселой? Гала с чувством превосходства взглянула в лицо Жюльетте. Та, как затравленный зверек, глядела на нее поверх бокала, который держала прямо перед собой. Гала даже стало ее жалко.

— Жюли, а пойдемте танцевать. Вы же местная? Вы знаете, где здесь поблизости танцуют?

— Гала, я не могу вас сопровождать. Мне на службу, — напомнил ей Поль.

— Мне тоже пора домой, — Жюли торопливо вытерла рот и достала из сумочки губную помаду. Глядя в стекло бокала, она подкрасила губы и встала. Под кроной листвы в наступивших сумерках ее маленький яркий рот казался почти черным, как зияющая дыра. Она стояла, опершись на столешницу и слегка покачиваясь на тонких ногах.

— Тебя проводить? — предложил Поль, но в его голосе не было слышно готовности.

Жюли наклонилась и, глядя прямо ему в глаза, сказала:

— Я не возражаю. Проводи меня, мой котик. До постельки. Только что скажет на это твоя женушка, а?

Распрямившись, она рассмеялась и, нахлобучив шляпку на голову, покачиваясь пошла к выходу.

— В таком состоянии ее нельзя отпускать. Она слишком много выпила.

Поль догнал ее, взяв за руку, начал ей что-то убежденно говорить. Жюли стояла, склонив голову, как провинившаяся школьница, а когда подняла голову, по ее лицу ручьем катились слезы. Поль усадил ее на свободный стул, достал из кармана платок, подал ей и вернулся к столику, где ждала его Гала.

— Мне все же придется проводить ее. Она совершенно расклеилась.

— Что ж… Если хочешь, я тебе составлю компанию.

— Пожалуй, так будет лучше.

Поль подхватил Жюльетту под руку, Гала шла на полшага позади них. Как она сутулится, — заметила она, — просто удивительно для женщины такого маленького роста. Фигурка неплохая, гармоничная, но не выглядит привлекательной из-за мешковатого платья. И голова красивой формы, и волосы редкого медного опенка, которые незачем прятать под столь дурацкой шляпкой. Совершенно не умеет себя подавать, — решила Гала и, когда Жюли повернула к ней голову, ободряюще улыбнулась. Ей показалось, что она заметила в ее потемневших глазах всплеск такой ненависти, который она, конечно, тут же ей простила. Разве можно сердиться на лежащий на дороге камешек? Гораздо проще пройти мимо и не заметить. Кто такая для нее Жюли? Никто. Женщина, влюбленная в Поля. Да много еще таких будет на его пути. Но разве кто-либо может помешать их любви?