— Пришло. Я не буду тебе мешать. — Брэд снял пальто и взял куртку Зои со стула. — Пойду повешу.

Она молча перекладывала остатки соуса в контейнер.

Зоя понимала, что намерения у Брэда самые лучшие. И была вовсе не против того, чтобы в доме оказался сильный, уверенный в себе мужчина. Просто она не привыкла к тому, что в доме есть сильный, уверенный в себе мужчина… Особенно если он указывает, что ей делать.

«Отчасти именно в этом и состоит проблема», — подумала Зоя, закрывая контейнер. Она так долго сидела за штурвалом, что уступить его кому-то — даже тому, кто действует из самых лучших побуждений, — казалось немыслимым.

Если это ее недостаток, значит, она не идеальна.

Нет, это только часть проблемы… Зоя поставила кастрюлю в раковину, собираясь вымыть ее. Другая, причем большая часть заключается в том, что у нее в доме мужчина, к которому ее влечет, а между ними уже нет буфера — Саймона.

Она включила воду и стала тереть стенки кастрюли.

Когда Зоя вернулась в гостиную, Брэд сидел в кресле и листал какой-то журнал. Мо, распрощавшись с надеждой на угощение, лежал у его ног.

— Если хочешь почитать, я могу найти что-нибудь получше, чем журнал с моделями причесок.

— Сойдет и этот. Симпатичные девушки. Можно задать тебе пару вопросов? Первый касается одеяла и подушки.

— Совершенно случайно они у меня имеются.

— Хорошо. Второй вопрос пришел мне в голову, когда я увидел эту рыжую девицу с колечком в брови… Как бы это выразиться?

— Хочешь себе такое?

— Нет. Не хочу. Но как-то раз я заметил… Когда джинсы у тебя были слишком низкие, а блузка немного короткая, я просто не мог не заметить ту серебряную штучку. У тебя проколот пупок.

Зоя вскинула голову.

— Совершенно верно.

— Мне интересно: ты всегда ее носишь?

Она старалась сохранить серьезное выражение лица.

— Иногда заменяю маленьким серебряным колечком.

— Ага… — Брэд непроизвольно опустил взгляд на ее живот. — Интересно.

— Перед тем как переехать в Вэлли, я подрабатывала в салоне тату и пирсинга. Копила деньги на первый взнос за дом. Для сотрудников процедура была бесплатной, и, кроме того, легче иметь дело с клиентом, когда сам прошел через это. Нет, нет! — прибавила она, угадав его мысли. — Единственные части тела, которые я согласилась проколоть, — это пупок и мочки ушей. Хочешь что-нибудь перекусить? Или выпить?

— Нет, спасибо, — жажда Брэда была совсем иного свойства. — А татуировки? Сделала себе?

Она улыбнулась — дружелюбно, как учительница в воскресной школе.

— Да. Одну, маленькую.

Зоя понимала, что ему очень хочется знать, какую и где. Пусть помучается.

— Тебе не обязательно спать на диване, Брэдли. — Она увидела, как его глаза прищурились, и даже на расстоянии трех футов почувствовала, как напряглось все его тело. — Нас тут всего двое. — Она выдержала паузу. — Можешь лечь на кровать Саймона.

— Кровать Саймона, — повторил Брэд, словно произносил слова на незнакомом языке. — Да. Конечно. Хорошо.

— Пойдем наверх, я все тебе покажу.

— Пойдем.

Он отложил журнал, отодвинул ногой Мо и встал.

— В шкафчике в ванной есть чистые полотенца, — забавляясь, сказала Зоя и стала подниматься по лестнице. — И новая зубная щетка. Можешь взять.

Брэд поднимался за ней, опустив руки вдоль туловища и стараясь не мучить себя фантазиями о татуировках и проколотом пупке. Тщетно.

— В половине девятого утра у меня совещание с персоналом, так что я уеду рано.

— Я встаю около семи часов. Ты меня не побеспокоишь.

Зоя открыла дверь в комнату Саймона. Синие покрывала на двухъярусной кровати, темно-красные занавески на окне. Полки заставлены тем, что обычно собирают мальчишки. Солдатики, камни, модели автомобилей. Книги. У окна небольшой письменный стол, на нем лампа в виде Супермена, школьные учебники и всякая всячина.

В комнате было чисто, но не прилизано. К пробковой доске приколоты рисунки и фотографии, вырезанные из журналов. Брошенные как попало кроссовки, нахлобученные на столбики верхней кровати бейсболки, на полу рюкзак с вывалившимся содержимым. И едва уловимый мальчишеский запах.

— Отличная комната.

— Периодически у нас бывают сражения по поводу уборки. Последнее выиграла я, так что тут относительно чисто.

Зоя прислонилась к косяку.

— Не возражаешь, если я уложу тебя здесь?

— Нет. Все замечательно.

— Я ценю, что ты ведешь себя как джентльмен и не пытаешься воспользоваться ситуацией, не пристаешь ко мне.

— Я тут, чтобы не оставлять тебя одну, а не для того, чтобы приставать к тебе.

— Конечно. Просто захотелось в этом удостовериться. Теперь, успокоившись, я хочу тебе кое-что сказать. Я не леди, — Зоя подошла к Брэду и прижалась всем телом, — и собираюсь воспользоваться ситуацией. — Она сцепила руки у него на спине. — Буду приставать к тебе. Что станешь делать?

Сердце его было готово выскочить из груди.

— Наверное, разрыдаюсь от счастья.

Она рассмеялась и игриво прикусила его нижнюю губу.

— Рыдать будешь потом, а сейчас обними меня, — потребовала Зоя, целуя его. — Крепче…

За ее спиной Брэд сжал пальцы в кулаки, изо всех сил пытаясь не потерять самообладания. Жаркие, податливые губы, прижимающееся к нему соблазнительное тело сводили с ума.

Потом кулаки разжались, и его ладони скользнули под свитер — по стройной гладкой спине, тонкой талии, плавному изгибу бедер. В голове Брэда пульсировала одна мысль: еще, еще… Его губы спустились к шее Зои, и она, выгнувшись, тихонько застонала. Он вздрогнул, почувствовав, как ее пальцы дергают пряжку ремня.

— Я изнемогаю, — голос Зои был хриплым, пальцы двигались быстро. — Ты должен простить меня за спешку.

— Прощаю, — стремительным движением Брэд стянул с нее свитер и отбросил в сторону. — Прощаю…

Охнув, Зоя принялась расстегивать его рубашку, не отрываясь от губ.

Боже! Как ей хотелось почувствовать его тело… Кожа Брэда стала горячей от прилива крови, сердце бешено колотилось — Зоя уже забыла, что сердце мужчины способно биться так отчаянно и сильно.

Изнывая от желания, она дернула руку Брэда вниз, сжала ногами. Голова ее откинулась назад, открывая для поцелуев шею и губы, бедра двигались, прижимая к его ладони грубую ткань джинсов, за которой бушевало пламя.

Брэд словно касался обнаженных нервов. Острых, как зазубренные осколки стекла. Они царапали его собственные нервы, рвали на части. Ее запах — экзотический, пряный, нашептывавший о ночи, тенях, тайнах — впитывался в кровь, словно наркотик. До тех пор, пока все, к чему он прикасался, что чувствовал, знал, не превратилось в Зою.