Нынешним утром переживавшая больше всех Деянира с отчаяния предложила варвару рискнуть и попробовать забраться в седло. Полагавший себя недурным всадником Конан согласился – должно быть, на него нашло краткое помрачение ума.

Рыжий жеребец безукоризненно прогарцевал два круга по обширному двору, отведенному для выездки лошадей, дождался, пока внимание наездника чуточку рассеется, и показал свой коварный норов во всей красе.

– Не стоит так больше делать, – наставительно изрек Барч ит'Каранг, когда улеглась пыль, стихли крики, и выяснилось, что киммериец отделался десятком ушибов вкупе с изрядно пошатнувшимся самомнением. – Коня напугаете.

– Он сам кого хочешь напугает, – проворчал Конан и украдкой показал Фениксу кулак. Жеребец презрительно фыркнул. В точности как ехидный старец Мульмар бар-Зейяр, созерцавший печальное развитие событий с безопасного укрытия на балконе.

К Мульмару киммериец по-прежнему особых симпатий не питал. Старикан, считавшийся едва ли не правой рукой ит'Каранга, с величайшей охотой совал нос в дела, его не касающиеся, а потом с удовольствием распускал слухи по всему поместью. Скажем, на днях бар-Зейяр в присутствии варвара нарочито громко стал распространяться о том, что очаровательная гостья Барча, похоже, умеет лихо скакать верхом не только на породистых жеребцах, но также и в постелях их владельцев…

Только врожденное почтение к старости помешало Конану немедля выдрать у шемита скудные остатки бороденки и подвесить клеветника вверх ногами на шпиле одной из башенок дома. Или, может, бар-Зейяра спасло вмешательство слуг, не без труда оттащивших разъяренного варвара от его жертвы, начинавшей удушливо синеть.

Придя в себя, Мульмар визгливо пообещал пожаловаться господину, за что едва не был вздут во второй раз, и позорно бежал, укрывшись за неприступными дверями хозяйских покоев. Конан же отправился разыскивать приятельницу, дабы точно выяснить, есть ли в словах злоязычного крючкотвора хоть малейшая доля правды.

– Он врет! – запальчиво возмутилась Диери, выслушав. – Да, не спорю, я содержанка, но у меня все-таки есть понятие о честности! Где этот старый мерзавец? Пусть повторит свою гнусную ложь мне в глаза, если осмелится!..

Звучали ее слова очень убедительно, и бар-Зейяр вечером того же дня приходил долго и многословно извиняться: мол, он неудачно пошутил, о чем весьма сожалеет. Однако с тех пор киммерийца не оставляли неясные сомнения в искренности подружки. Барч в самом деле дни напролет околачивается поблизости от конюшен (хотя это вполне можно оправдать подготовкой к грядущему Призу…), а Диери всегда отличалась расчетливостью. Как знать, кто покажется ей привлекательнее – конезаводчик, способный мимоходом скупить половину Шадизара, или человекоохранитель, у коего в карманах частенько насвистывает ветер?

Ну не следить же за ней!

* * *

Нет худа без добра. Вознаграждением за утренние злоключения стал добытый Ши загадочный пергамент. Друзья рассмотрели его со всех сторон, едва ли не обнюхав и попробовав на зуб. Письмо стойко держалось, отказываясь выдавать свои тайны.

– Юнра наверняка сообразит, как его прочесть, – убежденно заявил воришка, поднимаясь по ступенькам высокого крыльца особняка семейства Тавилау. Вокруг царила привычная деловитая суета – маленькая империя Старого Аземы, главы гильдии заморийских торговцев редкостями и книгами, жила обычной жизнью. Сам Азема, по слухам, недавно отошел на покой, перебравшись в загородное имение и окружив себя обществом любезных его сердцу старинных фолиантов. Теперь в огромном шумном доме правили многочисленные наследники во главе с Юнрой и ее братцем Адриешем.

– Пропадите все пропадом! Я занята! – резкий окрик, прозвучавший в ответ на осторожное постукивание в двери комнаты Тавилау-младшей, свидетельствовал, что хозяйка пребывает в скверном настроении. Ши это не смутило, он приоткрыл дверь и юркнул в образовавшуюся щель, отчаянными жестами призывая киммерийца обождать снаружи.

Створка захлопнулась, из-за нее полились льстиво-умильные причитания воришки, перемежаемые короткими репликами Юнры. Шнырявшие мимо служащие дома Тавилау с любопытством косились на околачивающегося в коридоре незнакомца, а варвар гадал, как вести себя с девицей наподобие Младшей Тавилау, которая обо всем имеет собственное мнение и совсем не похожа на покладистую и спокойную Диери…

Высунулся Ши, обрадованно закивал и втащил приятеля внутрь.

Обиталище Юнры напоминала переполненную лавку древностей: тяжеловесные шкафы вдоль стен, забитые множеством редких штуковин и толстыми книгами в украшенных самоцветами и золотым тиснением переплетах. В середине комнаты обосновался стол резного черного дерева, ощутимо прогибавшийся под ворохом бумаг, каких-то реестров, свитков, сшитых пергаментных листов и бронзового прибора для письма. За столом, умудряясь не затеряться среди уймы дорогих вещей, восседала барышня Тавилау – тощенькая, остроносая, тускло-каштановые волосы стянуты на затылке в жидковатый узел, по-кошачьи прищуренные зеленоватые глаза настороженно изучают вошедшего.

– И что понадобилось от меня силам закона и порядка? – чуть раздраженно поинтересовалась молодая хозяйка дома Тавилау. – Ши, сколько раз тебе повторять – не приходи сюда! Мне надоело рассчитывать сплетников! В конце концов, я…

– Ты моя умница, ты моя прелесть, – немедленно заворковал Ши, вертевшийся позади кресла своей грозной приятельницы. Как ни странно, лесть подействовала. Юнра смущенно хмыкнула: «Отвяжись, подлиза», и уже спокойнее повторила:

– Так что у вас стряслось и чем могу помочь?

– Стряслось письмо, которое мы не можем прочитать, – загадочный лист порхнул на свободный от прочих деловых бумаг участок стола и немедля оказался в руках у Младшей Тавилау. – Возможно, в нем скрыта великая тайна! Юнра, ты никогда не мечтала спасти мир?

– Он врет? – деловито уточнила Юнра, глянув на Конана.

– Вообще-то нет…

– Редчайший случай, – девица поднесла пергамент к самым глазам, затем отодвинула подальше и озадаченно поцокала языком. – Ши, сделай нечто полезное – достань мне во-он ту книгу в зеленой обложке. И еще ту тоненькую, в мраморной. Спасибо. Теперь, будь добр, исчезни вкупе со своим другом. Погуляйте где-нибудь поблизости, ну хотя бы до четвертого колокола…

– Сколько-сколько?! Побыстрее никак нельзя?

– Быстро только кошки родятся. Посидите во дворе, под навесом, или у фонтана. Я распоряжусь, чтобы вам принесли поесть. Да, кстати! Обуздай хоть на время свои низменные наклонности и постарайся ничего не стянуть.

– …А говорил – не пойду, мол, она меня терпеть не может, – Ши перегнулся через прохладный окоем роскошного фонтана и выплеснул остатки «Слезы дракона» в воду, где помахивали радужными хвостами раскормленные золотые рыбки. – Вот, выпейте за нашу удачу! Нас принимают, как почетных гостей, даже такую неотесанную полуночную дубину, как ты. Она, можно сказать, бросилась мне на шею, едва завидев. Встретила, как брата. Двоюродного, но любимого…