* * *

Шрам не знал этих людей. И они его не знали. Только в этом баре и познакомились. Это-то его и смущало.

Когда-то Шрам свел дружбу с Фролом, знаменитым лидером балашихинской группировки, и тот представил его столичной братве – в том числе и коптевским, контролировавшим московский север, и солнцевским, облюбовавшим Юго-Запад. С тех пор Шрам испытывал и к тем, и к другим, и к третьим уважение и даже некоторую робость, в чем себе признаться боялся.

Но за последние пару лет многие московские авторитеты давно уже разлетелись из столицы – кто за бугор, кто на нары, а кто и на погост. Этих, пришедших на встречу с ним и назвавшихся коптевскими и солнцевскими, он раньше не видел, и в глубине души у него возникло столь свойственное ему подозрительное опасение – а вдруг это подстава?

Но разговор пока шел деловой.

Компания разместилась за столиком в пивном баре гостиницы «Международная» в Совинцентре. Двое гостей – Шрам и Ванька-Борщ, устроивший им встречу, – сидели за одним столиком. Охрана с одной и другой стороны расположилась за двумя соседними.

– Мы про тебя, Шрам, конечно, много чего знаем, – спокойно говорил худощавый парень лет тридцати пяти – тридцати семи. Он представился как Юрий Малышев из Солнцева. – Знаем про твои заслуги и в тебе не сомневаемся. Но ходит слух, что Игнатов жив. А пока есть сомнения, что смотрящий жив, было бы неправильно устраивать выборы нового. Ты как считаешь?

– Я тоже считаю, что нужно разобраться, – дипломатично заметил Шрам.

Одобрительно кивнув, Малышев ввинтил взгляд в питерского гостя и продолжал все тем же негромким голосом:

– Но это полбеды. Рано или поздно тут все прояснится. Если он умер, помянем его как полагается. А потом поставим нового смотрящим. Но самое-то интересное – где общак? Он же его сховал где-то в укромном месте, а про это место, кроме него и его общаковской братвы, никто не знает. Ты вот, например, не в курсе?

Шрам был в замешательстве. Он, конечно, не знал, где хранится воровская казна.

– Юра, этого я, конечно, не знаю. На то Варяг и смотрящий, чтобы положить казну в надежное место. Одно только я могу сказать, что он держал общаковские деньги не в бабушкином сундуке и не в кадке из-под капусты. У него за кордоном крупная фирма есть, он туда вкладывался, и тут у него с десяток фирм – там деньги крутятся, ну и конечно, живые бабки где-то лежат. У него же тут, в Москве, верные люди есть.

– Да вот в том-то и загвоздка, – перебил Шрама Малышев, – что ближний круг его выкосили. И очень странно, как все это произошло. В один-два дня буквально Графа, Ангела не стало. Помнишь их?

– А то как же! – почти обиделся Александр Степанов. – Достойные были люди.

Малышев согласно кивнул:

– Да и других тоже в одночасье не стало. Как будто кто-то шибко умный затеял карательную операцию и одним махом всех законных на тот свет отправил. Не знаешь, кто бы это мог быть?

Интонации, с которыми был задан вопрос, Шраму не понравились. Неопределенно пожав плечами, он отвечал:

– Даже не догадываюсь. Может, ментура наехала? Они мастера на всякие такие вещи.

– Ментура наехала – это факт, тут не поспоришь, – легко согласился Малышев. – Но ведь кто-то же навел их на общаковскую братву. А потом здесь есть еще одна странность: менты сначала бы всех повязали, на Петровку повезли, а тут кому-то понадобилось выкосить полянку вокруг Варяга. Чтобы его потом взять легко было. Контакты его в Москве подрубили, а через несколько дней и Варяг в Питере погорел. А ведь он у тебя, в Питере, погорел! – со значением повторил Юра. – Не сумел ты его уберечь.

Шрам глянул на Лиху и Шкиву, своих телохранителей. После убийства Батона они заметно сникли. Им очень не понравилось, что Шрам бросил Батона умирать в ресторане, даже не предприняв попытки вытащить его оттуда. Шрам, почуяв, что на его корабле зреет бунт, не стал идти на обострение и миролюбиво убедил ребят в том, что Батона уже было не спасти и что в тех условиях важнее было вывести из-под пуль старого китайца, иначе проблемы бы возникли неразрешимые.

Следовало отвечать. За столом повисло гнетущее молчание. Терпеливо дожидался ответа и Малышев.

– Юра, может, ты мне не доверяешь, может, ты мне предъяву шьешь? – угрюмо поинтересовался Шрам.

Малышев вдруг расслабленно улыбнулся:

– Не кипятись, Санек. Если бы я тебе не доверял, так я бы не сидел сейчас с тобой за одним столом. Предъяву я тебе не шью, нет у меня для этого уполномочий, – голос у Малышева был доброжелательным. – А вот только ты бы подумал о моих вопросах, потому что, кроме меня, тебя об этом и другие могут спросить.

– Ладно, Юра, не будем сейчас это обсуждать – все равно убитых не воскресить, а Варяг, даже если он и жив, пока не объявился. – Шрам помолчал, раздумывая над дальнейшими словами. – Не знаю, что у вас тут толкуют, но, по моим сведениям, Варяг, царствие ему небесное, отошел от дел праведных. Что же касается общака… не может касса сгинуть бесследно. Надо искать.

– У Варяга семья есть, – вступил в разговор Витя Коптевский, благообразный мужик лет пятидесяти, до этой минуты молча слушавший беседу Юры и Шрама. Голос у него был глубокий, рокочущий – точно тракторный дизель на холостом ходу. – Жена, конечно, вряд ли знает, где он хранит кассу, но может, и надоумит, где ее искать. Не знаешь, Шрам, что с ними? Они вроде как в Америке остались.

Это был опять трудный вопрос.

Не мог же Шрам им прямо сказать, что он приложил руку к убийству Графа и Ангела, и что это он подставил Варяга на квартире у Пузыря, и что похищение Светки с сыном и их переброску в Россию организовал тоже он. Но отвечать что-то надо было.

– По моим сведениям, – веско произнес Шрам, – они исчезли. Не исключено, что жена с сыном сбежала. А если она знала, где Варяг прячет кассу, не исключено, что она с этой кассой и сбежала.

– Исключено, Саша, – пророкотал Витя. – Жена смотрящего не могла знать про кассу. Да и если бы знала, как бы она ее увезла? Люди говорят, там на двести «лимонов» было. Баксы в банковских пачках. Брюлики, алмазы заводские, ценные бумаги. Это же несколько сейфов. Как она их попрет? Такое никому не доверишь. Нет, Саша, ерунда это. Словом, пока общака не найдем, говорить о новом смотрящем опять же бессмысленно. Вот найдется касса – тогда и потолкуем.

Шрам понял, что разговор окончен. Вернее, разговора не получилось.

Ему дали понять, что местонахождение кассы неизвестно. Не собирались помогать в ее поисках. Не исключено, что у московских законных собственные интересы на этот счет. Чего ради питерского на смотрящего выдвигать? У них и собственные кадры имеются! Шрам решил на время затаиться, не самый подходящий момент, чтобы показывать норов. Тем более что Витя Коптевский подсказал ему интересную мысль.

На том и расстались.

* * *

Расслабился Шрам только в гостинице. Приняв ванну, он докрасна растерся грубым полотенцем и, устроившись за столом с бутылкой пива, принялся размышлять.