Что ж, иного выбора у него не было, и Финч решил отправиться на север, в Ротвелл. Кто знает, вдруг сможет выйти на след матери Миррен или же, что более вероятно, на след Уила. Перед тем как пойти дальше, Финч решил подкрепиться в местной харчевне — отведать сладкого пирога и выпить кружку яблочного сока. Он пил освежающий напиток, размышляя о том, что надо бы запастись провизией на дорогу, когда произошло нечто странное.

Свидетели происшедшего заметили только, что кружка со звоном упала на пол, а вслед за ней на землю повалился и сам парнишка. Одно мгновение — и его обмякшее тело лежало в луже сока среди черепков. Однако уже в следующую секунду откуда не возьмись в лавку, рыча, влетел огромный черный пес, напугав всех, кто там был. Он сел рядом с телом мальчика словно страж и застыл на месте, склонив на бок голову, будто прислушивался…

Финч услышал знакомый голос — не то, чтобы недобрый, но очень настойчивый. Посмотри на меня, мальчик!

Финч повернул голову и увидел, что лежит на полу булочной посреди лужи сока, а вокруг него уже собрались любопытные. Для обступивших его людей он был мертв. Над ним высился Нейв, застывший словно статуя и наводящий своим видом ужас на присутствующих.

Я умер? — Голос был его собственный. Каким-то загадочным образом он мог говорить, не открывая рта.

Нет, — послышался ответ. — Напряги свои силы, дитя. Перенесись ко мне.

Финч подчинился. Оказалось, что за голос можно ухватиться, как за конец веревки, что он и сделал, передвигаясь по ней дальше, будто по канату. Ощущение было двойственное — с одной стороны он был бесплотен, с другой — жив и отдавал отчет в своих действиях.

Некоторое время спустя в легкой дымке появилась человеческая фигура. Финч потянулся, чтобы потрогать ее, но она оказалась призрачной, как и он сам в этом мире. Однако человек этот улыбнулся, и мальчик ощутил тепло этой улыбки даже через завесу тумана.

Финчу показалось, что человек этот довольно низкого роста, но стар он или молод — туман не давал возможности увидеть. Черты лица тоже было не разобрать, единственное, что он мог сказать точно, что у незнакомца темные волосы.

Кто ты? — спросил Финч.

Друг, — прозвучало в ответ, хотя и сдержанно.

Но кто ты?

Уил Тирск знает меня как колдуна.

Отец Миррен?

Человек кивнул.

Может, ты еще и Нейв?

И вновь улыбка, словно он поздравлял мальчишку за догадливость.

В некотором роде, — мягко произнес незнакомец. — Хотя он вполне настоящий.

Что тебе от меня нужно?

Помоги мне, Финч.

Но как?

Волшебник Элизиус, покачал головой.

Не сейчас. Пока это слишком опасно. Приди ко мне. Следуй за псом. Доверься ему.

Но…

Давай. Возвращайся в свое тело. Забудь про Эмил. Мы с тобой скоро встретимся.

Финч поступил так, как ему было сказано. Придя в себя, он обнаружил, что лежит на полу булочной, а его со всех сторон обступили люди. Нейв куда-то исчез. Финчу показалось, будто он стряхнул с себя сон.

— Что с тобой, паренек? — поинтересовался кто-то.

— Простите, — ответил он. — Я уже много дней как не ел.

Финч слышал, как люди стали переговариваться о том, какой он тщедушный и худой. Впрочем, ему было не привыкать. Чьи-то сильные руки подняли его с пола, другие — усадили и положили ему на колени пищу. Люди разговаривали с ним: всех интересовало, появится ли вновь злобный пес или нет.

— Нет, не появится, — прошептал Финч. Он знал, что Нейв его ждет, готовый сопровождать туда, куда он сочтет нужным.

Что ж, необходимость искать мать Миррен отпала. Теперь его путь лежал к Элизиусу. Там — Финч на это очень надеялся — он снова встретится с Уилом, кем бы ни был друг к тому моменту, когда он отыщет чародея.

И снова Стоунхарт. Последний раз он въезжал в эти великолепные ворота, когда был Роменом Корелди и вез тело Уила Тирска. Тогда его вела необходимость обелить свое имя, а заодно спасти родную сестру. Сейчас его мысли снова были об Илене. Хотелось надеяться, что рядом с Элспит ей ничто не угрожает.

Лошадь Аремиса поравнялась с его скакуном.

— Ну как, игра стоила свеч? — с упреком произнес Уил. — Что ж, радуйся заработанным денежкам, Аремис, только не тяни с этим делом, потому что я все равно найду тебя и убью.

— Я и сам уже жалею, — ответил его бывший друг.

— Поздно, — ответил Уил. — Ты еще даже не знаешь, что натворил.

— Я…

Уил не стал дожидаться, что скажет наемник. Он пришпорил лошадь и въехал во внутренний двор замка наравне с канцлером.

— Успокойся, Лейен, — произнес тот. — Король не желает твоей смерти. Поверь, у меня не было иного выбора, кроме как доставить тебя к нему.

— Но что ему от меня нужно?

Канцлер поморщился.

— Ты оказала ему некую весьма важную услугу, чего не мог сделать никто другой.

— С меня довольно того, что мне за нее заплатят, — огрызнулся Уил, вручая поводья коня мальчишкам, что выбежали им навстречу.

— А вот он считает иначе, — ответил Джессом, спешиваясь. — Кстати, он почему-то уверен, что ты мужчина.

Джессом попросил Аремиса, чтобы тот присутствовал при встрече Фарил с королем. Было видно, что Аремису просьба доставила мало радости, однако он молча кивнул. Они последовали за канцлером в оранжерею — сюда имел доступ только король.

Еще один укол прямо в сердце. Дело в том, что эту часть замка построил специально для Илены ее опекун, король Магнус. И вот теперь здесь обитает это чудовище, Селимус. Уил уловил аромат цветущих апельсиновых деревьев, а с ним нахлынули воспоминания о том счастливом времени, когда под этими сводами раздавались голоса Илены и Элида.

— Будем надеяться, что его величество сегодня в хорошем расположении духа, — пробормотал Джессом, ступая в уединенный дворик, окруженный деревьями, ветви которых уже ломились от сочных плодов. Уилу он был до боли знаком.

— Мой повелитель, мы пришли, — произнес Джессом и отвесил глубокий поклон.

Король стоял у балюстрады, устремив взгляд куда-то вдаль — по всей видимости, любовался красотой открывающегося отсюда вида. Наконец он обернулся к ним, и Уила захлестнула ярость. Тело его напряглось. Как жаль, что у него при себе нет ножа! Один молниеносный бросок, и это исчадие ада, что стоит сейчас перед ним, испустило бы последний вздох. И пусть его самого потом повесят, четвертуют, вздернут на дыбе — все эти мучения меркли бы по сравнению радостью, которую доставила бы ему смерть короля.