укуса отца, но самое странное ощущение — это шевеление внутри. 

Мой внутренний вампир проснулся. Я его пока слабо чувствую, но все же чувствую. Это удивительное ощущение не похожее ни на что другое. Будто кто-то скребется внутри и что-то нашептывает. Я немного иначе это себе представляла. Мне казалось, что вампир это просто часть меня, не отдельная личность, а получается, что все же отдельная, просто живущая внутри моего подсознания. 

— Пап... — слабо хриплю, с трудом раскрыв пересохшие губы. 

— Что, малыш? 

— Почему вы с мамой... не рассказали мне правду? 

Отец наклоняется ниже и целует меня в лоб, а в следующую секунду я ощущаю прикосновение маминой ладони к щеке. 

— Мы просто боялись причинить тебе боль, поэтому оттягивали момент, — раздаётся её подавленный голос. — Прости нас, солнышко. Мы ошиблись. Ты отдохни. Поспи немного. А утром мы поговорим и все тебе объясним, хорошо? 

— Хорошо... — выдыхаю сипло. — Только Марко и... ритуал. Мы должны провести обряд... 

— Проведём завтра, — рыкает отец. — Ничего страшного, потерпит твой волк и подождёт. Ты тяжело перенесла ритуал пробуждения, так что обряд единения истинных проводить пока нельзя.

— А что, если Ассар придёт... 

— Не волнуйся, милая. Мы защитим тебя. Никуда не уйдём... Луна, солнышко, мне так жаль... Не могу поверить, что мы тебя забыли... — плачет мама, хлюпая носом. 

— Марина, давай не будем нагнетать. Ей и без того плохо... 

— Я здесь останусь, Маркус, с ней. 

— Хорошо, любимая. Тебе бы тоже поспать... 

Меня радует, что мама хочет остаться со мной, пока я сплю. Я на самом деле ощущаю жуткую сонливость и усталость. Кажется, борьба организма с болью отняла все силы. На обряд единения мне точно энергии не хватит. 

— Почему я не могу к ней пройти?! — позади раздаётся недовольный голос Марко, а затем его отца. 

— Проклятье, Марко! Не до тебя сейчас! Пусть Камилла поспит! 

— Я могу быть рядом! 

— Это необязательно! 

— Обязательно, отец! 

Мой папа тяжело вздыхает и в очередной раз ласково целует меня в щеку. 

— Пойду, успокою твоего волка, детка. Мама с тобой останется. 

— Пап, — я останавливаю его, схватив за руку, когда он поднимается и уже собирается направиться к двери. — Не будь с ним слишком строг... Он дорог мне... 

Мне удаётся поднять взгляд и посмотреть в глаза отцу. Тот выглядит хмурым — брови сведены на переносице, губы сжаты в тонкую линию, но тем не менее он не начинает спорить со мной, а лишь согласно кивает. 

— Знаю, детка, что Марко тебе дорог, и ничего ему не сделаю. Только объясню кое-что. 

— Спасибо... 

Папа выходит из комнаты, прикрыв за собой дверь, а мама ложится на кровать рядом со мной и обнимает. 

— Поспи, котенок. Тебе силы нужны. 

За дверью раздаются громкие голоса, и в какой-то миг я удивляюсь тому, насколько хорошо их слышу. Разобрать удаётся буквально каждое слово. Неужели это благодаря разбуженному вампиру? Теперь всегда так будет? 

Меня успокаивает то, что папа не рычит на Марко. Он, как и обещал, спокойно объясняет ему, что мне тяжело дался ритуал и что моему телу необходимо восстановиться. А ещё он говорит, что мама хочет побыть со мной.

"Ей сейчас важнее быть рядом с дочерью, чем тебе с парой..." 

Я направляю внимание на маму, лежащую рядом, и вдруг ощущаю вибрации похожие на чувство вины и сожаление, исходящие от нее. А ещё маме больно. Очень. 

Когда я ждала правды от родителей, больше всего боялась боли от их отвержения, но чувствовать мамину боль, оказывается, тяжелее. Мне вовсе не хочется, чтобы она страдала и корила себя. 

Я осторожно переворачиваюсь набок, пока мы с мамой не оказываемся лицом к лицу. В её зелёных глаза застыли слезы. Протягиваю руку и медленно провожу по влажной дорожки, протянувшейся от уголка глаза до виска. 

— Мам, ты самая лучшая мама на свете. Другой мне на надо. Кроме тебя вообще никого. 

— Правда? — всхлипывает она. 

Я киваю. 

— И все равно, что мы не родные по крови. Роднее тебя у меня никого нет. Я тебя люблю. 

— И я люблю тебя, дочка. 

Она упирается лбом мне в лоб. Мы долго лежим неподвижно, просто глядя друг другу в глаза, пока мои веки наконец не слипаются, и я не проваливаюсь в глубокий сон. 

19 глава

Ками

Просыпаться не хочется. Вот совсем-совсем не хочется. Мне так тепло, уютно и спокойно, что пробуждение ощущается организмом как нечто вредоносное. Единственное, что заставляет меня все же открыть глаза — сильное першение в горле. Чувство такое, будто я хочу пить, но... не воду.

Резко подрываюсь на постели и сжимаю горло пальцами.

Что это ещё такое?!

Суетливо оглядываюсь — я по-прежнему в спальне, мамы или папы рядом нет, за окнами светло, а значит время близится к обеду. 

Долго я спала. 

Ощущение першения в горле усиливается с каждой секундой, вызывая внутри серьёзную панику. Я никак не могу понять, что происходит, и что это за странное чувство охватило моё тело. 

Спрыгнув с постели, бегу в ванную комнату, включаю холодную воду и пью. Кажется, выпиваю по меньшей мере литр жидкости, но першение не стихает, только хуже становится. 

Поднимаю голову и смотрю на себя в зеркало. 

Луна, ну и видок! 

Кожа бледная, на шее кроваво-красный след от укуса отца, вокруг которого сформировался фиолетовый синяк. Глаза у меня посинели окончательно — как и должно было случится, после пробуждения вампира. 

Черт! Вампир! Я же теперь вампир! 

Слегка приоткрыв рот, внимательно изучаю свои "новые" зубы. Клыки стали чуть длиннее, десна над ними припухли и пульсируют. 

Может быть, першение в горле — это жажда крови? Поэтому вода не утоляет её? 

Тогда мне, видимо, нужна кровь. 

Перед глазами тут же встаёт образ Марко. Во рту обильно собирается слюна, а першение усиливается, становясь почти невыносимым. 

— Ками, дочка, ты проснулась? — раздаётся мамин тревожный голос из комнаты. 

Я быстро перекрываю воду и выхожу к ней. 

— Мам... Доброе утро... 

Она взволнованно обводит меня взглядом, после чего делает шаг вперёд и раскрывает объятия. 

— Иди ко мне, солнышко! 

Конечно же я не отказываюсь от того, чтобы прижаться к маме ещё раз, хоть она и спала здесь со мной, и всю ночь ласково обнимала. 

Жажда мучает, но я терплю,