Опрос проводился среди учителей географии и истории нескольких ведущих американских колледжей, которые специализируются на подготовке специалистов для работы в ЦРУ по азиатско-тихоокеанскому направлению.

Давайте теперь спросим сами у себя, а что мы знаем? Овечкин, скажи хоть что-нибудь

– Махеровые свитера и шарфы!

– Отлично. Теперь Кузьменко.

– Танцор диско!

– Молодец. Давай ты, Очкарян, небось, уже Евгения Онегина для Колончук написал. Все строчишь и строчишь.

– Руси хинди бхай бхай!

– Умница! Что, как известно, переводится: «Русский с индусом – братья навек!» Теперь ты, Первухина.

– Бомбей!

– Что ж, неплохо, только теперь он – Мумбай. Теперь Китай. Смирнов?

– Солнце встает над рекой Хуанхэ, Видишь, китайцы плывут, Горсточку риса зажали в руке, Мао портреты везут.

– Ну, что ж, тоже хорошо, только сейчас чуть-чуть не так. Теперь у них не горсточка риса, а целая торба с рисом и специями. И палочки они из нашей сосны делают. Времена, как говорится, меняются. А жаль. Колончук, давай отрабатывай Евгения Онегина!

– Брюс Ли!

– Хорошо, хорошо! Кукушкина?

– Остров Даманский!

– Браво, Кукушкина! Как мы им тогда врезали! Любо-дорого посмотреть. Но людей, конечно, жалко. Ладно, последнее на сегодня. Давай ты, африканец, как там тебя, все не запомню.

– Я не африканец, я просто такой загорелый. А зовут меня Тарас Бульба.

– Бульба, говоришь. Что-то знакомое. Ну ладно, бульба, говори, что там у тебя.

– Синеглазая китайская девушка предложила свое сердце гарному украинскому хлопцу. Она хотела жить в далекой, цветущей, чудной стране под названием Украина и поэтому купила билет на скорый-скорый поезд и поехала в Украину. Она желала наслаждаться чудесными видами и благородными отзывчивыми людьми, которые населяют сие удивительные и чудные просторы…

– Так, стоп, хватит на сегодня уже твоей африканской пропаганды. Урок закончен. Не забывайте свои вставные челюсти и осторожнее на поворотах, когда будете разгонять свои кресла до крейсерской скорости. Здоровья вам и счастья, в следующий раз будем изучать Вьетнам, Лаос и Камбоджу. Прошу подготовить актуальные лозунги из 60-х и 70-х. До свидания, мне нужно идти, через час у меня еще одна лекция в еще одном доме престарелых.

Мутное небо над головой навевало мрачные мысли. Шел противный осенний моросящий дождь. Опавшая листва, наполненная водой, противно чавкала под ногами. Парк был как будто вымершим. Птицы давно улетели, деревья стояли почти голыми – лишь на отдельных ветках все еще оставались грязно-желтые и оранжевые пятна. Конец октября – ничего не поделаешь, конец октября. Осень в этом году была какой-то особенно тоскливой. Она началась рано и, напористо подмяв под себя настроения и думы жителей мегаполиса, в корне изменила само представление об осенней хандре.

Такого с ним еще не было. По большому счету на жизнь ему было жаловаться грех. Единственный сын своих, купавшихся в роскоши и благоденствии родителей. Как говорили – золотая порода, баре, голубая кровь. Никогда не знавший никакого отказа ни в чем. Прожигающий время на нескончаемых вечеринках, в массажных салонах и на светских раутах. Родители обеспечили его всем. И кроме того – красавец, объект постоянного внимания противоположного пола. Он был счастливчиком – обладателем волшебного жизненного билета, который подарила ему судьба. В его распоряжении – шикарная многокомнатная квартира в центральном районе столицы, загородный особняк и вереница дорогих престижных лимузинов с водителями, которые в любой момент могут утолить его потребность в передвижении. Сам он за рулем не сидел – не любил, да, честно говоря, так и не научился.

Жизнь лилась легко и умиротворенно. Его папа был видным представителем высшего чиновничьего аппарата государственной власти, мама – профессиональной женой большого чиновника. Со всеми вытекающими отсюда атрибутами – массой полезных знакомств, легионом нужных людей, секретными телефонными номерами и связями в самых высоких кругах. Их жизнь вращалась во власти и вокруг власти, а значит, и вокруг денег. С деньгами, конечно, все было хорошо. Так хорошо, что по-настоящему их никто никогда и не считал.

Свет богатства и власти родителей освещал его жизненный путь с самого рождения. Он был всеобщим любимцем, объектом постоянного внимания, восхищения и умиления. С самого детства его родители – особенно мама (т. к. папа всегда был сильно занят на работе) уделяли ему массу своего времени. Он учился хорошим манерам у лучших наставников, его лощеному внешнему виду мог позавидовать даже сам британский премьер-министр, кухня была исключительно французской, а водные процедуры наполнены благовониями и пенными пузырями шикарного джакузи.

Стоит ли говорить, что он вырос настоящим красавцем, ухоженным и благородным. Собственно, таковым, каким ему и следовало быть. «Хорошее притягивает исключительно хорошее!» – закон сохранения и преумножения хорошего в его жизни работал безукоризненно.

Повзрослев, он неожиданно обнаружил, что пользуется бешеной популярностью у девушек и дам. Никто из них не мог просто пройти мимо него, не обратив внимания и не одарив улыбкой. Такая жизнь была ему совершенно по душе, чем он, абсолютно не скрываясь, и пользовался. Частенько в родительских хоромах случались настоящие оргии, перераставшие в воистину гусарские кутежи с обилием дам разного возраста и материального достатка вокруг него одного. Особенное удовольствие ему доставляло иметь амурные романы с нимфетками – девушками из высшего общества, которые обычно не могли – да и не хотели – оторваться от него даже на минуту.

Жизнь лилась легко и умиротворенно, но иногда нападала тоска. Она была темной и тягучей, как пластилин, липкой, как смола, живой и едкой. Она разрушала, она несла в себе одну лишь боль – вероятно, по недополученному счастью. Она подавляла и уничтожала, и он ее боялся. В такие дни он становился затворником, отказывался от общения, переходил на скудный рацион питания, начинал избегать шумные веселые компании. Он тихо лежал на шикарной обитой натуральным японским атласом кровати и смотрел телевизор. Смотрел все подряд, за исключением новостей. Но особенно ему нравилось все отечественное – например, фильмы и мультики из 70-х. Это был расцвет настоящего кинематографического искусства – не то что сейчас, когда Голливуд захламил своими поделками все окружающее его жизненное пространство.

Сорок лет назад еще не было таких технологий, кинематограф жил своей особенной странной и завораживающей жизнью, актеры были талантливы, их роли в кино искренни и фееричны. Съемки грандиозны, а сцены батальны и брутальны. И никаких тебе компьютеров – все живое, тонкое и трепещущее. Герои и антигерои были настоящими. Их хотелось любить и хотелось ненавидеть. Но золотой век кино окончательно прошел – наступила эпоха резиновых технических съемок, редактирования в «Фотошопе» и натянутых фантазийных сцен, где сумасшедший драйв играл основополагающую роль, а актеры постоянно куда-то неслись и бились с несуществующими, карикатурными врагами. Здесь уже не было места спокойному и вдумчивому просмотру. Поэтому он и не любил Голливуд.