За сотню шагов невозможно было определить, что здесь, среди холмов, есть расщелина. Разве что с вершины самого высокого холма. Причем сама расщелина была достаточно большой. Настолько большой, что ей даже на карте нашлось место, чего не каждая расщелина может удостоиться.

Внизу она имела по центру то ли озеро, то ли болотце. Может быть, там, под поверхностью воды, в глубине, били ключи, может быть, талая вода с холмов стекала туда весной и сейчас уже застоялась. Второе было больше похоже на истину. Об этом говорил целый ряд признаков: вода позеленела, как и положено болотной застоялой воде, и заросла по берегам густой ряской. Под слоем болотца был сплошной каменный монолит, и потому воде стекать из расщелины было просто некуда.

Вероятно, раньше воды было намного больше. На это указывали берега с высохшим илом, водяными растениями и кочками. Скорее всего, к концу лета болотце должно было полностью пересохнуть, оставив после себя только слой сухих водорослей.

Для питья такая вода явно не годилась, это по ее внешнему виду определил эмир Малик. Но моджахедов это не сильно волновало. Они несли с собой две большие пластиковые бутыли с водой для питья и приготовления пищи. Кроме того, у каждого была персональная фляжка. А вообще, джамаат привык к безводью еще в Ираке и в Сирии, где пустынь хватает с избытком, и потому от отсутствия воды не страдал. Моджахеды в какой-то степени обрели способности верблюдов. Напивались досыта, когда была возможность, а потом могли долго без воды обходиться.

На берегу болотины решили устроить временный лагерь. Но уже через полчаса отдыха Малик понял, какое неудобное место он выбрал. Комары обложили со всех сторон, лезли в рот, нос и глаза. А комары надоедают иногда больше, чем спецназовцы. Поднявшись выше, почти к стене расщелины, Малик Абдурашидов обнаружил, что и там комары, но в значительно меньшем количестве, нежели у воды, и приказал временный лагерь перенести.

День подходил к концу. В ущельях ближних гор уже стемнело. Однако на равнине еще было достаточно светло, хотя в расщелину темнота пришла раньше. Но костер пока не разводили, ждали, когда на холмы опустится ночь.

— Ночевать здесь будем? — спросил Хасбулат.

— Да, может быть, даже несколько ночей… — И опять эмир не стал распространяться о своих планах, которые, видимо, еще окончательно не созрели в его голове. Он всегда так поступал — сначала все обдумывал сам, выбирал несколько приоритетных вариантов и позже предлагал моджахедам высказаться. Они не понимали, для чего эмир желает услышать их мнение, когда сам уже все решил. Но такой уж был у эмира нрав — он легче находил контраргументы, когда кто-то высказывался, чем когда сам то же самое предлагал. И обычно подолгу молчал, ничего не высказывая. Только иногда давая какие-то намеки, которые при общем обсуждении могли подать ему конкретную мысль.

Так и сейчас, он не высказывал конкретных планов. А что вообще было раньше времени распространяться, если старик Рустам Садыков еще не передал подробности? И еще не родилось ни одного варианта развития событий? Кроме, естественно, одного — нападения на инкассаторскую машину по дороге в село. Сейчас, когда джамаат реквизировал у ментов рюкзак с «выстрелами» для гранатомета, можно было позволить и такое нападение и быть уверенным, что история, случившаяся в Старом Бавтугае, не повторится…

* * *

Хвороста моджахеды нарубили столько, что хватило бы на неделю постоянного горения большущего костра. Но жечь большой костер даже без напоминания эмира Малика никто не стал. И вообще костер не жгли. Только сложили из плоских камней небольшую печку, вместо глины используя болотную тину и грязь, в которой, кстати, все равно было много глины.

В печке развели огонь, и каменная кладка стремительно просохла до такой степени, что на нее уже можно было ставить посуду. Горячей пищи моджахеды не видели уже около полутора суток, и потому отсутствием аппетита никто не страдал.

После ужина стали устраиваться на ночь. Выставлять часового эмир Малик посчитал делом обязательным и сразу отправил на вершину самого большого холма разведчика джамаата Абдул-Керима со своим собственным биноклем, единственным биноклем в джамаате. Разведчику предстояло быть часовым первые четыре часа, после чего звонок трубки должен разбудить Хасбулата, который придет на холм сменить первого часового. А к концу дежурства Хасбулата уже весь джамаат будет на ногах, и тогда, если еще не двинутся с места, Малик Абдурашидов еще кого-то назначит.

Пока же на пост заступали самые надежные, которые точно не уснут и не прозевают появление врага.

Абдул-Керим пошел в сторону холма, а Хасбулат вытащил трубку, чтобы поставить будильник на нужное время.

— Остальным — отдыхать…

Сам эмир Малик устроился на одеяле неподалеку от печки и, как показалось, только закрыл глаза, как в кармане завибрировала трубка. Эмир всегда на ночь переводил обычный звонок на режим «вибро». Так он заботился о спокойствии и отдыхе своих подчиненных.

Малику показалось, что трубка жужжит слишком громко. Так громко, что может разбудить тех, кто уже уснул. А уснули, наверное, все, потому что Малику только показалось, что он едва успел глаза закрыть. В действительности закрывал он их в темноте, а сейчас было уже светло, часы показывали начало четвертого утра. Эмир посмотрел на место, где вечером устраивался спать Хасбулат. Того не было. Значит, ушел на пост.

А трубка все требовала ответа. Малик скинул с себя одеяло, зажал трубку между ладонями и отошел в сторону, к самой воде, чтобы там поговорить. Определитель номера показывал, что звонит старый Рустам Садыков.

— Что тебе не спится, Рустам? — ответил эмир вопросом.

— Извини, Малик, если разбудил. Я по делу…

— Мое дело такое — спать подолгу не позволяет. Я слушаю тебя. Есть новости?

— Есть. Я пока ничего добыть не сумел, но Халил постарался. Он узнал, что инкассаторы выедут из Махачкалы сегодня сразу после обеда. Нашему районному банку приказано усилить охрану. Им прислали через Интернет письмо с предупреждением.

— Инкассаторы поедут под прикрытием?

— А это что за штука такая — прикрытие?

— Ну, скажем, бронетранспортер следом пустят или боевую машину пехоты.

— Халил ничего такого не говорил. Если бы такое было, он знал бы…

— Откуда у него вообще такие сведения?

— Через компьютер добывает… В Сбербанке, в районном и в республиканском, все текущие и планируемые дела в компьютер заносят. Грех не воспользоваться. Он и присосался к ним как пиявка. И даже документы инкассаторской службы просматривает.

— Спасибо, Рустам. Ты всегда даешь ценные данные. Я на тебя надеюсь. А насчет федеральных платежей новостей нет?

— Я спрашивал у своего друга, у которого вы машину временно позаимствовали. Он же тоже считается пострадавшим. Носит повязку больше, чем его голова. Говорят, у него сотрясение мозга. И пить бросил. Трезвый с тех пор. Вылечили вы его! Он вчера вечером по дороге ехал, меня увидел, остановился. Мельком поговорили. Все мечтает новую хорошую машину купить. Обязательно иномарку хочет. Наша ему надоела…