– Моя мать была здесь? – спросил Аполлон. – Моя мать купила вам пиво?

Фабиан встал и свободной рукой помог Аполлону подняться.

– Вы быстро вышли на свободу, – проговорил Фабиан. – В Райкерсе любят держать людей подолгу.

– Моя мать нашла мне адвоката, – объяснил Аполлон.

– Хорошие матери – это дар небес, – сказал Фабиан, постукивая шваброй по полу подвала. Потом он поднял голову, и Аполлон увидел, что он покраснел. – Извините. Я не хотел… извините.

– Сколько сейчас времени? – спросил Аполлон.

– Десять часов, – ответил Фабиан. – У вас есть ключи? У меня имеются ключи от всех квартир.

Аполлон показал на коричневый бумажный пакет, стоявший на полу рядом с диваном.

– Там все мои вещи, – сказал он. – Я могу войти в квартиру.

Впрочем, ему не придется туда идти. У него была назначена встреча на одиннадцать часов в центре с полицейским надзирателем. Еще одна вещь, странным образом вызывавшая у него острую благодарность. Должен ли он надеть костюм для первой встречи со своим ПН? Будет ли иметь значение, если он придет в одежде, в которой спал и в которой его арестовали?

Фабиан кивнул и отвернулся. Его офис находился в конце коридора, за стиральными машинами и сушилками. Он успел отойти на пять футов, когда Аполлон его позвал.

– Как вы узнали? – спросил Аполлон.

– О чем?

– Как вы узнали, что в мою квартиру нужно войти?

Фабиан повернулся, но не стал подходить ближе, только поправил шланг, чтобы тот не соскользнул с плеча.

– Мне позвонил мужчина из сорок седьмой квартиры. Пожаловался на запах. – Он покачал головой. – Очень плохой запах. Я никогда не сталкивался ни с чем подобным.

Аполлон оперся о диван, чтобы сохранить равновесие.

– Запах, – повторил он.

– Я подумал, что мне потребуются ключи, но оказалось, что дверь не заперта. Внутри было очень жарко. Я несколько раз крикнул, спрашивал, есть ли кто-нибудь дома, перед тем как войти, но у меня возникло скверное чувство.

Он опустил голову, чтобы не встречать взгляд Аполлона.

– Сначала я нашел вас. Я думал, что вы мертвы. По-настоящему. Ваш глаз вывалился наружу. – Фабиан сжал руку в кулак и поднес его к щеке. – А потом я вошел в заднюю комнату и увидел ребенка.

Бойлер, который обслуживал все здание и находился в дальнем углу помещения, заурчал. Аполлон и Фабиан молчали. Аполлон хотел спросить, что комендант видел в той комнате. Какой бы ужасной ни была картина, он ведь находился рядом с Брайаном. Аполлон не хотел знать подробностей и одновременно жаждал услышать все. Оба чувства сразу. Но как он мог спросить? Что мог спросить? Что сказать, чтобы его слова не выглядели ужасными, отвратительными и извращенными? Он снова почувствовал взгляды Новых Пап, даже здесь, и его наполнил стыд.

– Я произнес молитву прямо на месте, – сказал Фабиан. – Как только его увидел. И я молюсь о нем каждую неделю в церкви.

Аполлон кивнул.

– Спасибо вам за это.

– И я молюсь за вас. – Фабиан указал в сторону своего офиса. – Мне нужно идти, – сказал он, но его голос прозвучал так, словно он задыхался.

Аполлон добрался до Семьдесят девятой улицы немного раньше, чем следовало. Нужное ему здание находилось в квартале, казалось, созданном для съемок фильмов о Манхэттене, на широкой улице с отличным видом, уходившей на запад до самой реки Гудзон. Многоквартирные дома высотой всего в двадцать или тридцать этажей, маленькие и уютные по стандартам острова. Потребовалось очень много денег, чтобы Манхэттен приобрел привлекательный облик. И среди этого великолепия находилось Йорквиллское отделение Публичной библиотеки Нью-Йорка, элегантное здание и достопримечательность города.

Аполлон стоял на тротуаре и смотрел на него, как самый худший турист. Пожилые люди сознательно толкали его локтями. Матери использовали коляски как паровые катки. Он не мог поверить, что вообще оказался здесь, но окружной суд Манхэттена назвал это посещение «жизненно важным аспектом его условно-досрочного освобождения».

Помещение для проведения мероприятий в Йорквиллском отделении Публичной библиотеки, находившееся в подвале, было рассчитано на семьдесят два места. Но сегодня вечером здесь собралось совсем немного народа. Двенадцать мужчин и женщин сидели на стульях, расставленных по кругу, но только один из них обратил внимание на появление Аполлона – высокая женщина, которая жестом предложила ему подойти ближе. Она обладала спокойной уверенностью школьного регулировщика, привыкшего помогать слабым и растерявшимся людям добраться до безопасного места.

– Проходите сюда, – сказала она. – Мы уже начали.

Аполлон подошел к кругу, и, пока он садился, собравшиеся не сводили с него глаз.

– Я рада предложить вам присоединиться к Выжившим, – сказала высокая женщина, садясь на свое место. – Так мы себя называем.

Аполлон окинул взглядом собравшихся в зале людей. Групповая терапия по постановлению суда – условие его досрочного освобождения.

«Благодарите нашего прогрессивного нового мэра», – сказал судья Аполлону, не в силах скрыть презрения.

Аполлон молчал, пока говорили другие Выжившие. Это сильно напоминало встречу анонимных алкоголиков, какими их показывают по телевизору и в кино, и Аполлону показалось, что более половины собравшихся здесь людей страдало от разных видов наркозависимости. Но вместо историй об ужасных и отвратительных поступках, которые они совершили под влиянием того или иного обстоятельства, присутствовавшие в зале люди оказались пойманными в ловушку трагедии.

Произошло нечто ужасное, но по какой-то причине я все еще здесь.

Отличный подзаголовок к любому рассказу. Вскоре Аполлону уже казалось странным, что эта группа носила название Выживших. Да, они собрались здесь, но никто из них не выжил.

– Я все еще ношу обручальное кольцо, – сказал Аполлон, и в его голосе послышалось удивление. Он оглядел дюжину людей, сидевших по кругу. Теперь и они смотрели на его руку и поднятый безымянный палец. – Извините, – добавил он, – я не собирался произносить эти слова вслух.

Элис, высокая женщина, наклонилась вперед.

– Все в порядке, – сказала она. – Не волнуйтесь.

– Моя жена была библиотекарем, – продолжал Аполлон.

Почему он открыл рот? Что говорит?

Пожилой мужчина с седеющей бородой кивнул.

– Я видел в новостях.

Аполлон выпрямился.

– Вы знали? Но почему вы ничего не сказали, когда я садился?

Пожилой мужчина скрестил на груди руки.

– Вы же понимаете, у меня есть ряд собственных проблем, которые я бы хотел обсудить.