двухдневный долгий путь верхом на границу земель Имеретии. Оставив трех верных слуг еще в долине, Верико приехала в дальний аул, во владения князя Дешкелиани, одна, без сопровождения. Она сделала это специально и только поэтому до сих пор была жива. Возьми она с собой хоть одного охранника в это кровожадное место, сваны ее тут же бы убили. И теперь, осознавая всю опасность, Верико прекрасно знала, что сделает еще не это ради Амира. Ради своего мальчика, единственного человека на этом свете, которого она искренне любила и обожала, ради которого была готова на все.

– Могу я не опасаться за свою жизнь? – хладнокровно с вызовом спросила княгиня Асатиани, обратив прекрасный взор на князя Давида.

Как и всегда, ее лицо до половины было скрыто вуалью снизу, и открытыми были только высокий лоб, ореховые горящие глаза и каштановые густые кудри под шапочкой.

– Вы неприкосновенны, Верико Ивлиановна, – ответил с почтением князь Давид. – В ваших жилах течет кровь царей. Ваш отец был великим воином. Он смог заключить договор мира между нашими народами, и почти сорок лет мы жили без войн. Он был великим тавади! Вы его дочь! И вы, единственная из князей Асатиани, достойны уважения.

– Благодарю, – холодно ответила княгиня. – Можем мы поговорить наедине?

– Да, – кивнул князь Давид Дешкелиани и сделал знак своим джигитам удалиться.

В комнате остался лишь Тимур, сын князя.

– Итак, я спустился с гор по вашей просьбе. Вы хотели говорить со мной? – спросил Давид, когда они остались втроем.

– Давид Гурамович, вы глава рода. Я просила вас о встрече, для того чтобы заключить сделку.

– Сделку? Какую?

– Я хотела известить вас о том, что жена князя Серго ждет ребенка. И скоро у Левана родится наследник, которого он так ждет.

– Это плохая весть, – тихо процедил Давид. – Однако я думал, что ваш сын не любит женщин?

– Но теперь она понесла от его семени, – добавила Верико. – Я знаю, что вы давно мечтаете поквитаться с Леваном.

– Да, это так! И моя ненависть возросла многократно четыре месяца назад, когда ваш племянник, Амир Асатиани, в горах искалечил моего любимого сына Рашида!

– Я знаю о том. Но теперь есть возможность напасть на дворец Асатиани.

– Вы говорите это всерьез, Верико? – удивился Дешкелиани. – Или вы что-то задумали?

– Я говорю серьезно, – ответила, не колеблясь, княгиня. – Леван жестоко оскорбил меня. Всю жизнь я вынуждена терпеть от него несправедливость и унижения. Я устала терпеть. Сама я не могу разделаться с ним, ибо его телохранители начеку. А я хочу, чтобы жизненный путь старого шакала окончился. Я помогу вам проникнуть во дворец. Но вы должны пообещать мне, что непременно убьете Левана!

– Я не понимаю вас, госпожа, – вконец опешил Давид. – Вы вправе ненавидеть мужа. Но если мои джигиты нападут на дворец Асатиани, то и ваш сын Серго подвергнется смертельной опасности.

Верико долго молчала, словно колебалась, и наконец тихо сказала:

– Серго мне не сын. Это незаконнорожденный выродок Левана, которого он назло мне притащил в наш дом двадцать семь лет назад. Он прижил его от бедной абхазской девки из дальнего аула, которая была его наложницей. Все эти годы он заставлял меня врать о том, что Серго мой сын, угрожал мне расправой.

– Госпожа, вы говорите такие вещи, что я аж вспотел, – вымолвил Давид.

– Все эти годы я ненавидела его! Леван лишил меня всего. Унижения и боль в сердце, вот что он дал мне. Я хочу, чтобы этот мерзкий старик издох, и его ублюдок тоже!

– Я согласен с вами, княгиня. Наши желания совпадают, но есть еще девчонка, жена Серго, она…

– Тоже должна умереть! – выпалила яростно Верико. – Эта русская девка не заслуживает жизни!

– Хорошо, пусть так. Мы, конечно, можем собрать войско, – заметил мрачно Давид. – Но дворец Асатиани хорошо укреплен, да и во главе азнаури князя стоит Амир Асатиани. Пока его войско охраняет дворец, нам не добраться до старика-князя и его сына.

– Но теперь Амир не опасен, – напряженно сказала княгиня.

– Да?

– Позавчера мой муж прогневался на Амира и велел бросить его в застенок.

– Амир в подземелье?

– Да. Все преданные ему азнаури теперь в ссылке. С Леваном осталась лишь горстка джигитов. Это в основном никчемные слабые вояки, которые не окажут вам достойного сопротивления.

– Это весьма обнадеживает, – заметил довольно князь Дешкелиани.

– Но вы должны пообещать мне одно, – вымолила напряженно Верико.

– Да, госпожа? – спросил, подняв брови, Давид.

– Обещайте, что освободите Амира и дадите ему уйти невредимым. Тогда в ответ я не пошлю погоню по вашим следам и не стану мстить за смерть мужа…

– Я понял вас, госпожа. Но эта вылазка опасна. У меня мало людей, и я думаю, стоит ли мне вообще нападать на ваш дворец.

– Но вы должны! – выпалила нервно Верико, понимая, что нападение сванов – единственный шанс спасти Амира.

Даже если она устроит побег Амиру, Леван пошлет за ним погоню, для того чтобы уж точно убить молодого человека, а этого она допустить не могла.

– И что мы будем иметь с этого? – спросил глухо Давид.

Верико видела, что Дешкелиани колеблется, и она в исступлении бросила последний козырь:

– После Амир станет верховым тавади. И я обещаю, что он отдаст вам северную часть долины, за которую уже три десятка лет идет вражда между нами.

– Северную часть долины, госпожа? – опешил Давид, и его глаза кровожадно заблестели. – То другой разговор. Если вы клянетесь, что Амир Асатиани отдаст нам часть долины, я соберу свое войско!

– Но надо торопиться. Ибо Леван колеблется. И, возможно, скоро поймет, что Амир необходим ему на свободе. Ведь он единственная сила, которая может действительно защитить его.

– Я соберу войско в течение двух дней, госпожа. Думаю, через трое суток мы выступим.

– Да, у вас всего три дня, – глухо вымолвила Верико с облегчением. – Мои люди будут предупреждены и не станут чинить вам препятствий на границе наших земель…

Едва Верико Асатиани покинула дом на окраине приграничного аула, как Давид обернулся к сыну и спросил:

– Что ты думаешь обо всем этом, Тимур?

– Вы намерены напасть на дворец Асатиани, отец. Это верное решение.

– Верное. Но я не намерен оставлять в живых Амира Асатиани.

– Но, отец, вы же дали слово