― Ты могла бы... поделиться своими воспоминаниями о нём?

― Мне кажется, что я должна ими поделиться, ― последовал мой ответ. ― Не тот случай, чтобы с ним справились несколько смелых школьников.

― Обратишься к правительству?

― Ага, ― ответила я. ― Будет засекречено по высшему разряду, но министр Боунс должна знать.

― Собираешься захватить мир? ― спросила Гермиона. ― Меньше, чем за двадцать лет?

― Почему ты так думаешь?

― Потому что нет другого способа заставить все страны работать сообща, ― ответила она. ― А в таком большом вопросе... все должны работать сообща, верно?

Я замерла в нерешительности.

― Не это я скажу министру Боунс, ― последовал мой ответ. ― Поначалу, по крайней мере. Подозреваю, что вскоре будет война, и я с радостью помогу возродить Британскую Империю, если это необходимо для спасения планеты.

Гермиона куснула губу.

― Так ты говорила всерьез, когда хотела, чтобы я стала Министром магии? ― спросила она.

― В конечном итоге, ― ответила я. ― Боунс может и не пережить того, что грядёт, но даже если выживет, она не будет министром вечно. На её месте нужен кто-то, кто поможет спасти всех.

― И что потом? ― спросила она.

― О чём ты? ― непонимающе спросила я.

― Скажем, всё пройдет по-твоему, мир спасён. Продолжишь всё и дальше?

― Возможно? ― ответила я вопросом на вопрос. ― Мне кажется, нужно будет держать единый фронт, когда дело дойдет до маглов, и нам придётся разбираться с тем, что мы создали.

― Империей?

― Нет. Революцией в магии. Что ты знаешь о Томасе Эдисоне и Николе Тесле?

― Тесла работал на Эдисона, так? ― спросила она. ― И Эдисон обманом лишил его заслуженной прибыли?

― Кто по-твоему был лучше, как ученый?

― Тесла.

― А кто победил?

Гермиона задумалась на мгновение.

― Эдисон?

― Ага. магловской наукой обычно занимались блестящие одиночки, вроде Теслы, но ничего толком не двигалось с места, пока учёные не начали работать в командах. История всегда демонстрировала, что чем лучше коммуникации, тем быстрее скорость, с которой обучается человечество.

― Ты имеешь в виду печатный станок? ― спросила она.

― Ещё дальше. Человечество потратило пару миллионов лет, едва ли чему-либо научившись, так как мы не говорили или, по крайней мере, говорили плохо. Сто тысяч лет назад мы заговорили и прогресс ускорился.

Я встала и посмотрела в окно.

Гарри, Невилл и близнецы играли во что-то на мётлах. Не квиддич, и скорее всего там не было формальных правил. Рон, лежавший на земле, поднялся и бодро вскочил на метлу.

― И всё же, мы мало чему научились, так как каждый раз, когда кто-либо умирал, то всё, чему он не успел научить, требовало изучения заново. Пять тысяч лет назад мы научились писать, и всё начало ускоряться по-настоящему. Шестьсот лет назад был изобретен печатный пресс и всё ускорилось ещё сильнее.

― И какое это имеет отношение к нам? ― спросила Гермиона.

― Волшебники отстают на четыреста лет, ― объяснила я. ― Что произойдёт, когда мы начнём в стиле маглов использовать команды для исследования заклинаний?

― Ты уже начала, ― ответила Гермиона.

Она нахмурилась.

― И ты видела чего они достигли всего за несколько месяцев, ― сказала я. ― Ученики шестых и седьмых курсов, не гении создания заклинаний. Что случится, когда на нас по-настоящему будут работать лучшие из лучших?

― Ты говоришь о Невыразимцах? ― спросила она в ответ.

Я кивнула.

― Предполагая, что они не будут прятать все улучшения, это будет означать революцию в возможностях магии. Если мы снова объединимся с маглами, всё может ускориться ещё сильнее. Грядет интернет, и это означает, что команды волшебников по всему миру смогут работать вместе.

― Интернет?

― В будущем можно задать компьютеру любой вопрос, и скорее всего, кто-то где-то уже отвечал на него. Практически все компьютеры в мире будут соединены, кроме тех, что будут отключены по соображениям безопасности.

― Так ты хочешь сказать, что через пятьдесят лет мы не узнаем волшебный мир?

― Меньше, если мы справимся со своей работой. Всё это приведёт к некоторой дестабилизации.

Гермиона помолчала.

― Тираном стать легко, ― заявила она. ― Но я не позволю этому случиться. Ты мне слишком нравишься для этого.

― А как ты думаешь, почему я хотела, чтобы ты стала министром? ― спросила я. ― Будучи генералом, я смогу расслабиться, когда наступит мир. Кому нужна вся эта дополнительная работа?

― Ловлю тебя на слове.

* * *

― Стало быть, есть части базы, в которых вы никогда не бывали, ― сказала я Люциусу.

Пребывание здесь, наедине с ним, могло показаться риском; в честной битве один на один, я, пожалуй, не дотягивала даже до его уровня.

Тем не менее, я уже продемонстрировала ему в Омуте Памяти свои воспоминания об уничтоженных городах и о Сыне. Люциус ужаснулся; вероятно из-за риска, что его род прервётся.

Как я и сказала Гермионе, воспоминания эти я собиралась выпускать в свет медленно, избранным людям. Собиралась сосредоточиться на тех, кто сможет мне помочь в достижении того, что должно быть сделано.

Когда мои чувства расширились, я застыла.

― Кажется, я знаю, где она, ― проговорила я.

Повела его вниз, по извивающимся проходам; помимо того, что вокруг лежал самый нижний этаж Министерства, он был ещё и одним из самых старых. Даже до того, как его стёрло из памяти людей, он, пожалуй, использовался не так уж часто, и впоследствии никто не прилагал усилий для поддержания порядка.

Голая стена и я не знала, как через неё пройти.

― Где-то здесь секретная дверь, ― сказала я. ― Не знаю, как её открыть.

Люциус кивнул, и следующие десять минут мы пробовали различные действия и заклинания, пока не подобрали правильную комбинацию кирпичей, на которые надо было нажать, чтобы дверь открылась.

Когда в комнате за ней вспыхнул свет, Люциус зашипел.

― Я слышал, что они работали над чем-то подобным, ― заявил он. ―