«Семерка» запускалась после заправки и соответствующей подготовки со столообразного наземного старта. Я поставил задачу перед Сергеем Павловичем: «Если наступит кризисный момент, когда нам придется использовать ракеты, то противник не оставит нам времени на подготовку. Нельзя ли что-нибудь сделать, чтобы ракета заранее находилась в подготовленном состоянии?» «Нет, пока мы это сделать не можем», – ответил он. Секрет заключался и в том, на каком горючем действуют ракеты. Мы запускали их на керосине и кислороде, американцы – боевые ракеты на порохе, а космические – на водороде и кислороде. К водороду специалисты относятся по-разному, но у него теплотворная способность выше, и поэтому, казалось бы, он лучше. Однако у нас техника еще не была подготовлена к выработке водорода нужных кондиций.

Свою мысль о необходимости держать ракеты в готовности я высказал и другим лицам. Они дошли через Устинова до другого ракетного конструктора, Янгеля[980]. Янгель тогда еще не находился на «большой высоте». Спустя какое-то время Устинов доложил, что Янгель берется сделать ракету моментального действия на кислоте, и ракета будет стоять на боевом взводе.

Я ухватился за это предложение. Это как раз то, без чего мы не сможем обеспечить оборону страны! Правда, кислота разъедает баки, и ракета долго не простоит заполненной. На заправку нужно время, а его нам противник мог и не дать. «Мы пойдем на расходы по замене баков, – сказал я. – Сколько времени простоит ракета, пока кислота не разъест металл? Станем выбрасывать баки и ставить новые, это все равно оправдает себя». Когда Янгель сообщил о том, как он считает возможным решить задачу постановки ракеты на боевой взвод, Королев вскоре узнал об этом. Он считал себя ведущим в ракетостроении. И вдруг за решение проблемы, от которой он отказался, берется еще не признанный конструктор? Королев встретился со мной: «Прошу отдать эту ракету мне, – сказал он, – я сделаю ее на кислоте, и она будет стоять на боевом взводе даже без дополнительных направляющих радиоустройств, которые выносятся зa 500 километров от ракеты». «Очень хорошо, делайте, – ответил я, – но только кислородную, то есть вашу же улучшенную ракету. А передать Вам ракету на кислоте, которую предложил Янгель, ему будет в обиду. Вы отказались. Янгель взялся за дело, а теперь Вы хотите все забрать в свои руки. Это невозможно. Ведь идея родилась в его бюро, пусть он и решает свою проблему. Начнется соревнование: Вы станете готовить на кислороде ракету моментального действия, а он – на кислоте». Королев был человеком волевым, по выражению его лица было видно, что мои слова ему очень не понравились. Но он умный человек, понимал, что я говорю правильно, и согласился. Так начала решаться проблема создания боевых ракет дальнего действия, межконтинентальных. Но пока что имелись ракеты только у Королева, а у Янгеля – одни идеи.

Тем временем сдвинулись дела у Лавочкина. Он доложил, что его сложная ракета «Буря» готова к испытаниям. Потом мы узнали, что подобным же путем шли и США. Очевидно, общая мысль выработалась из научных данных, которыми пользовались все конструкторы и ученые. Не думаю, что тут был результат шпионажа. Начались испытания. Я сейчас точно не помню, прошли ли испытания первой ракеты успешно или, как часто бывает, первый блин получился комом, ракета взорвалась. Главное, Лавочкин нас тоже подбодрил своим сообщением. К сожалению, ракета Лавочкина уступала по боевым качествам королёвской. Затем предложил соответствующие услуги и Мясищев. Его крылатая ракета называлась «Буран». Правда, он выступил со своим предложением, когда мы уже поверили в ракету Королева и считали именно ее нашим будущим оружием межконтинентального действия. Тем самым отказывались от создания дальних бомбардировщиков М-3 и предложили закрыть работу над ними, остановившись на том их количестве, которое уже имелось. Эти несколько штук участвовали в нашем воздушном параде. На Западе их окрестили «Бизон». Увы, нас «Бизон» не удовлетворял.

Почему появилось так много разных проектов межконтинентальных ракет? Мы решили одновременно тремя или четырьмя конструкторскими бюро решать проблему создания межконтинентальной ракеты: у одного не удастся, так у другого получится, а мы возымеем возможность выбора наиболее удачного решения, чтобы затем организовать производство межконтинентальных ракет.

Королев, решив проблему создания ракет, правда, пока только для освоения космоса, дал нам возможность выступать на международной арене, демонстрируя, что мы в принципе имеем средства доставки ядерного заряда, и теперь территория Соединенных Штатов Америки уязвима для наших ракетных сил. Стало, как говорится, легче на душе.

Конструкторские бюро очень прожорливы, потребляют огромное количество народных средств. Иной эксперимент стоит миллиарды. Мы обдумали вопрос и решили поискать возможность сокращения расходов на параллельные работы без ущерба для обороны. Мы закрыли лавочкинскую разработку ракеты, решили закрыть, точнее, не начинать, и разработку «Бурана», закрыли и другие работы, находившиеся на начальной стадии, но одновременно поддержали Янгеля.

Мясищев сильно переживал. У него получилась неудача с дальним бомбардировщиком, а теперь ему закрывают ракету. Возможно, он изготовил бы ее, но нам не было смысла тратить время и средства, когда мы уже получили ракету Королева, и вскоре ожидали ракету Янгеля.

Увы, мы теряли порой не только средства, а и гораздо более дорогое достояние: скончался безвременно Лавочкин, гениальный конструктор, чьи заслуги перед Родиной еще не обрели в литературе полного освещения.

Тем временем продолжали трудиться конструкторские бюро Королева и Янгеля. Первое занималось проблемами освоения космоса, хотя попутно там изготовили ракеты с ускоренным способом приведения их в боевое состояние. Вопросы обороны и вооружения нашей армии ракетным оружием легли в основном на плечи Янгеля. Этот одаренный человек создал прекрасные ракеты мгновенного действия и различного назначения. Первая из них летела на 2 тысячи километров. Мы их называли стратегическими ракетами ближнего действия. Потом появились ракеты с радиусом действия в 4 тысячи километров, тоже стратегические, но средней дальности. Наконец, сконструировали межконтинентальные, которые могли переносить ядерные заряды в любую точку земного шара.

Это сразу превратило нас в ракетно-ядерную державу. Мы почувствовали, что готовы к ответному удару по любому агрессору. Мы стали политически обыгрывать тот факт, что первыми создали такие ракеты и запустили в космос спутники, стараясь оказывать давление на иностранных милитаристов. Удачно у нас шло это дело.

В ракеты вложил много сил и знаний наш замечательный маршал, умница Неделин[981], безвременно погибший. Опытный артиллерист, он работал над ракетным и ядерным оружием от самой закладки идеи и из числа артиллеристов лучше всех знал новое вооружение. Некоторые военные, честные люди и хорошие коммунисты, относились к ракетам без энтузиазма. Когда мы бывали на испытаниях, они смотрели на запуски ракет, морщились и судачили между собой: «Какофония, а не музыка. Артиллерия – вот симфония. Когда ведет огонь ствольная артиллерия, приятно слушать. А тут – черт его знает что: пыль, гам, шум, а что толку?» Не все тогда верно оценивали новый вид оружия. На иных производили отрицательное впечатление несуразные мелочи. Когда запускали ракеты, поднималась масса пыли. Эти люди опасались, что тем самым обнаруживается место старта. Но при запуске из шахты никакой пыли нет, потому что все в бетоне и в металле. Во-вторых, пыль второстепенна. Пушка по выстрелу дает возможность засечь себя на поле боя. А для баллистической ракеты это не имеет особого значения, она запускается на тысячи километров.