Пожалуй, в этом вопросе они даже немцев могут переплюнуть. И вдруг такой аттракцион щедрости. Не знаю, как вам, а мне оно подозрительно.

– Предлагаете государство в долю взять?

– Не совсем так, как вы это себе представляете. Как вы считаете, нам не помешают миллионов тридцать – сорок в оборотном капитале?

– Кгхм… Сколько?? Да нам и три миллиона за праздник, – утробно хмыкнул мой партнёр.

– Вот и подъезжайте ко мне, скажем, послезавтра утром. Часикам к десяти. Думаю, что к тому времени я как раз сподоблюсь вам вчерне план представить, – довольно осклабился я, зная, чем у меня будет завтра занята одна из жён, к слову сказать, большая любительница цифр.

Сын Липатова ей нормальный курс преподал, объясняя, как работает механизм дополнительной эмиссии. Пришла пора и Алёне доверить самостоятельный проект. Он ей нужен. Хотя бы для самоутверждения. С жёнами мне со всеми повезло. Э-э. Даже с Дарьей. И хоть им вроде бы и не престало серьёзными мужскими делами заниматься, но я рассматриваю этот вопрос, как суеверие. Если объективно смотреть на вещи, то каждая из них, в каких-то специфических вопросах мне сто очков форы может дать, и потом выиграть. Оттого и заземлять их боярским домостроевским укладом – глупость несусветная.

Гордый принятием столь эпохальных решений, я прошествовал в зал, чтобы известить своих четвертинок (ну, не половинок же) про новый этап в их жизни при столь прогрессивном муже, как я.

– Ты это письмо видел? – встретила меня Алёнка вопросом, поднимая перед собой приличный, с виду, конверт.

– Некогда мне было, – отмахнулся я, ещё не отойдя от распирающей меня значимости.

– Безнадёжен, – грустно заметила Дарья, шустро перебирая небольшую стопку оставшихся писем, и раскладывая их по кучкам.

– Вообще-то, у меня для вас есть радостное известие, – не дал я сбить себя с заготовленной речи.

– У нас оно ещё радостней. К нам через десять минут с частным визитом Император прибывает, – как о чём-то само собой разумеющемся, сообщила мне Алёна.

– По тебе соскучился? – попытался я использовать шанс на последнюю надежду.

– С чего бы? Я в последнюю минуту в дирижабль заскочила, и судя по времени, это было уже после отправления этого письма, – потрясла она передо мной ещё раз всё тем же злосчастным конвертом.

– Что делать будем? – попытался я, как опытный капитан корабля, разделить ответственность на всех присутствующих.

У моряков, оно знаете как.

– Я отдал приказ следовать курсом зюйд – вест.

– Мы сели на мель.

– Что ты опять натворил? – повернулась ко мне Дашка, нехорошо сверкнув глазами.

Знаете, а это неприятно, смотреть в дуло сто пятидесятипятимиллиметровой гаубицы, в которую уже заряжен снаряд.

– Клянусь, ничего. Утром был на приёме. Доложил, как испытание звезды прошло. Ещё про Антона меня спрашивали. Всё, – покаянно поднял я над собой обе руки.

– Во сколько с приёма вышел? – продолжила допрос гаубица, э-э, Дарья, искоса глядя на конверт, который ей подсунула под руку Алёнка.

– В одиннадцать тридцать восемь, – с превосходством глянул я на жён, никогда не замечающих точное время.

– Письмо отправлено больше, чем через два с половиной часа, – сообщила Алёна Дарье, повертев конверт и найдя нужную отметку.

– То есть, ты не знаешь, для чего к тебе едет сам Император с частным визитом? – подозрительно поинтересовалась у меня Вторая Архимагша Империи, не выпуская меня из прицела.

– Да, блин. Ну, едет и едет. Приедет – узнаем, – попытался я перевести в плоскость насквозь непонятное происходящее.

– Пошли переодеваться, – грустно заключила Дашка, – Семь минут осталось.

Точность – это не только вежливость королей, но и Императоров.

Ровно за минуту до назначенного срока к нашему крыльцу подкатила пара автомобилей, ничем себя не обозначивших, как личный транспорт Императора.

А там и государь появился.

Я, вроде, уже говорил, что костюм – это вам не просто так? От него, порой, много что зависит.

Короче. Если вы желаете увидеть Императора в чёрном строгом костюме, и с белой бутоньеркой в петлице, то успевайте. Вот он, ваш звёздный час.

– Э-э, уу-ум, оо… Князь! Где бы мы могли поговорить с глазу на глаз, – немного замешкался государь с обращением, напрочь игнорируя зрительниц, и не менее активных слушательниц.

– Можем пройти в мой кабинет, – попытался изобразить я какое-то приличествующее движение, нечто среднее между указанием маршрута и знаком оказываемого внимания, но получилось у меня это так себе.

– До сих пор не могу решить, как к тебе обращаться. Может, сам что предложишь? – с видимым облегчением уселся в предложенное мной кресло государь.

– Просто Олег не подходит. Это с Антоном вас поймут. Как-никак, а вы родственники, ближе некуда. По имени – отчеству, тоже не годится, – начал я размышлять вслух, – Возрастом я ещё не вышел. Про Ваше Магичество, так это я для князя Обдорина держу, чтобы не зазнавался, и помнил, что за ним должок имеется. А если честно, то даже и не знаю.

– Вот значит как. – покивал мне государь, с интересом наблюдая за моими упражнениями в изящной словесности, – Впрочем, я к тебе с сугубо личным вопросом приехал, – со значением произнёс он.

Я чуть подался вперёд, показывая, что я весь во внимании.

– Олег, – начал был Император, а у меня набатом в голове: «ОЛЕГ!», – Как старший мужчина в Роду, не будешь ли ты против, если я возьму в жёны Анну? Баронессу Грипенберг, – тут же поправился он, чтобы соблюсти установленную форму.

Сказать вам, что я почувствовал?

Так вот ничего…

Я просто офигел.

Если вам кто-нибудь скажет, что понедельник добрым не бывает, не верьте. Всё в мире относительно. По сравнению с прошедшими выходными, во время которых пришлось пережить награждение ещё одним Георгием и двухдневное празднование, закончившееся балом и благотворительным аукционом, понедельник просто прелесть, как хорош оказался. От всей своей щедрой души лично Император нам его на отдых выделил. Целый день! Во вторник мы улетаем. И не абы куда, а в Берлин. Причём лететь два дня придётся. С остановкой в Калининграде. Не знаю, кому как, а у меня перелёт на громадных пассажирских дирижаблях чувство восторга не вызывает. Пусть он и из Императорского парка, что само по себе предполагает изрядную роскошь и комфорт во время полёта, но вот со скоростью у небесного гиганта так себе дело обстоит. Сто километров в час меня уже не впечатляют.

Спрашивается, что я и Алёнка, которая полетит вместе со мной, забыли в Германии?

Оказывается, мы группа поддержки. Такое впечатление, что Антону Рюмину, ставшему недавно чуть ли не национальным героем, мало делегации чуть не в сотню человек. Впрочем, официально мы все летим, чтобы осмотреть Промышленную выставку в Лейпциге, а на самом деле на другие смотрины. Нежданно-негаданно для Антона невеста нашлась. Вот только терзают меня порой смутные сомнения, что произошла эта неожиданность только для меня. Для начала, Антон себя чересчур спокойно ведёт, хотя это ещё как-то можно списать на то, что к мысли о династическом браке он с детства приучен был. Но я заметил, как они однажды с Алёнкой шептались, пересмеиваясь, и как порой многозначительными взглядами обмениваются, словно какая шалость у них удалась. Свою жену я неплохо изучил, и знаете, есть у меня ощущение, что я такой её уже видел однажды. Нет-нет, да и вспоминаю тот случай, когда они с Лопухиной нам свидание устроили, с которого всё у нас и началось. Так что сдаётся мне, что Алёнка с Антоном какую-то прехитрую комбинацию закрутили, и теперь она идёт к планируемому ими финалу.