Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все трое выпили и Каролина внезапно ощутила себя частью очень милой семьи — в своем доме она была этого лишена и видела такие семьи лишь во время визитов к школьным друзьям. Неужели возможно, думала она, пока сани везли их обратно в город, что и она не будет вечно одинока?
Глава седьмая
1
Блэз остановился перед каменным четырехэтажным зданием на Двадцать восьмой улице неподалеку от Лексингтон-авеню. Свежевысаженные деревья с жалкой листвой по обеим сторонам темно-коричневых ступенек. На месте старого Уорт-хауса теперь глинистый котлован. Но Херсту с присущим ему чутьем — или то была просто удача? — посчастливилось купить городской дом самого утонченного и элегантного, если не единственного утонченного и элегантного из президентов, — Честера Артура.
Дверь ему открыл Джордж.
— Вот какой у нас теперь дом, мистер Блэз, — сказал он. — Настоящий дворец. Во всяком случае по числу комнат, которые мне приходится убирать.
Блэз поднялся вслед за Джорджем по лестнице красного дерева в обшитую дубовыми панелями роскошную гостиную, уставленную нераспечатанными коробками с произведениями искусства или того, что Херст называл искусством; стены были увешаны картинами и гобеленами, картины иной раз висели на гвоздях, вбитых прямо в Обюссоны и Гобелены. Ящики с египетскими мумиями и статуями стояли повсюду, создавая впечатление только что вскрытой гробницы фараона; то были трофеи зимы, проведенной Шефом на Ниле.
Сам Шеф стоял перед громадной картой Соединенных Штатов, утыканной бесчисленным булавками с красными головками. Как и Джордж, он выглядел внушительнее, чем в Уорт-хаусе. В других отношениях Шеф не изменился. Он по-прежнему хранил верность девицам Уилсон, но жениться пока не торопился. Он пригласил своего редактора Артура Брисбейна поселиться с ним вместе, для компании. Брисбейн напоминал Блэзу почтительного домашнего учителя, нанятого для избалованного ребенка со средними способностями.
— Национальная ассоциация клубов демократической партии. Их местоположение. Каждая булавка это клуб. — Шеф объяснял либо слишком подробно, либо слишком скупо.
— И вы — председатель.
— И я председатель. Пока не знаю. — Херст сел на диван и скинул ботинки; на нем были лиловые носки в желтую полоску. — Скорее всего в Чикаго.
— Вы имеете в виду демократический конвент?
— И газету тоже. Я согласился. «Чикаго ивнинг америкэн». Мне нравится это слово в названии — «америкэн». Очень подходит для газеты.
— А почему «ивнинг»? — Блэз устроился в кресле возле сфинкса в натуральную величину, если предположить, что сфинксы в жизни были размером с хористку.
— Можно начать и с вечерней газеты. А затем потихоньку перейти к утренней. На это нужно время. Мне кажется, что получилось нечто вроде шутки. Ненамеренно. Как поживает твоя французская дама? — Шеф так и не научился запоминать французские имена.
— Она во Франции. Там, где живут французские дамы.
— Она очень элегантно одевается, — задумчиво сказал Шеф.
— Девушкам очень нравятся ее наряды. И она сама, конечно, тоже, — добавил он, глядя на ящик с мумией, которая, надеялся Блэз, едва ли могла напомнить Шефу его французскую возлюбленную.
— Я не понял, с кем вы согласились.
— О чем? Брисбейн утверждает, что мумия — подделка, но откуда он может знать?
Блэз пропустил это мимо ушей.
— Об открытии газеты в Чикаго.
— С Национальным комитетом демократической партии. Они сказали, что в этом году без чикагской газеты у них нет никаких шансов, поэтому, когда они сделали меня председателем всех этих клубов… Они по всей Америке. Три миллиона членов.
— Взмахом руки он показал на карту. Вот его политическая опора в демократической партии. — Я согласился издавать газету в Чикаго. Первый номер выйдет второго июля, за два дня до конвента. Брайан торжественно запустит печатные машины.
— Кандидатом будет Брайан?
Шеф ухмыльнулся.
— Не я, — сказал он спокойно. — Это стоит очень больших денег. — Он достал из-под дивана покрытое пылью банджо, провел большим пальцем по струнам; в опровержение закона средних чисел каждый тон звучал фальшиво. К счастью, он не собирался играть.
— Матери везет так, как никогда не везло даже отцу, — сказал он. — Она построила шахту на свободном от налогов гомстеде. «Золото Южной Дакоты». Она приносит шесть миллионов в год; мать является главным акционером.
— Значит, проблемы с деньгами нет. — Блэз облегченно вздохнул.
— Вроде бы нет. Сюда направляется Крокер. Он обеспечил Брайану поддержку Таммани-холла. Это что касается города Нью-Йорка. Я возьму на себя остальную часть штата.
— Вы хотите Брайана?
— Его не остановить. Но он обещал смягчить свою позицию в отношении серебра. Он мне многим обязан. Ты поедешь в Чикаго? — Таким способом Херст вынудил Блэза вложить деньги в газету. Хотя Херст оставался собственником всех своих газет, он был вынужден прибегать к личным займам, выдавая клочки бумаги — долговые расписки. Он не допускал и мысли о том, чтобы поделиться с кем-нибудь газетой или властью. Упоминание о шахте на бесплатном гомстеде призвано было успокоить Блэза — миссис Херст покроет долги сына. По словам финансового советника Херста Соломона Карвальо, состояние миссис Херст уже превысило мужнино наследство. Удача была у Херстов другом семьи.
— Наверное. Я поговорю с Карвальо. — Блэз предпочитал иметь дело с бизнесменом, а не… Но кем же был Шеф? Мечтателем? Вряд ли. Скорее, новатором, авантюристом, явлением природы.
— Поговори. А что с вашингтонской газетой?
— Сестра пока держится.
— Долго не продержится.
— Джон Маклин обещал ей помочь деньгами, если возникнет нужда, лишь бы не пустить вас в Вашингтон.
Узкие губы Херста стали похожи на трещину, расколовшую надвое побледневшее лицо.
— При случае я куплю «Пост». И выставлю Маклина из города. Он сам напрашивается. Старик Уилкинс продаст свою газету не ему, а мне.
Блэза восхищала и огорчала уверенность Шефа в том, что рано или поздно он получит все, что пожелает.
— Я подумываю о «Балтимор икземинер».
— Неплохо, — сказал Херст. — Дешево. Есть перспектива роста. — В его словах слышался непроизвольный отзвук делового подхода Карвальо. — Им, в Вашингтоне, эта газета нужна или будет нужна.
Джордж объявил о приходе мистера Ричарда Крокера, властителя Таммани и эквивалента сенатора Платта в демократической партии, с которым Платт не гнушался поддерживать деловые отношения. Ирландец по рождению, Крокер и в самом деле считал себя просто бизнесменом, готовым за вознаграждение иметь дело с кем угодно. Он контролировал политическую жизнь Нью-Йорка, встречался и даже дружил с магнатами из демократов, особенно с Уильямом Уитни. Оба держали лошадей и увлекались скачками. У Крокера были фермы, где разводили жеребцов, не только в штате Нью-Йорк, но и в Англии. Он выглядел внушительно и
