Его губы быстро поцеловали мои щёки, нос, лоб, задержались на виске и он сказал:

– Ксюша, есть раны, которые невозможно исцелить. Есть судьбы, которые сплетаясь с другой судьбой, только подавляют, разбирают по частям и как результат – уничтожают… Я ведь… милая моя девочка, я ведь недостоин тебя…

Я знала, о каких ранах он сейчас говорит и хотела, чтобы он рассказал. Сам.

– Ты сильно заблуждаешься, Лазарь и сильно меня идеализируешь. Я прекрасно знаю, как устроена жизнь, и какими бывают люди. Ты – хороший человек и это правда.

Он погладил меня по щеке.

– Я ломал человеческие жизни, Ксюша.

– Значит, они того заслужили,– парировала я.– Ты – не зло, каким сейчас хочешь казаться в моих глазах.

Улыбнулась и сама обняла его – крепко-крепко.

– Ты не сталкивалась с настоящим злом,– сказал он тихо.

– Лазарь, мне двадцать шесть лет, и всё это время я жила не в изоляции. Мне доводилось общаться с разными людьми. Я слышала много ужасных историй. И видела… Поверь мне, мои глаза широко открыты. Ты сказал, что хочешь отношений со мной, и я говорю тебе, что я тоже хочу этого. Хочу быть не твоей содержанкой и любовницей, а любимой женщиной.

– Ты и есть моя любимая женщина, Ксюша… Но поверь, придёт время, когда ты узнаешь меня лучше, когда увидишь все мои недостатки и тёмные стороны души, вот тогда ты захочешь только одного…

– Чего же? – затаила дыхание.

– Убежать. Ты захочешь от меня убежать, Ксюша,– сказал он твёрдым голосом и на полном серьёзе.

Я почти вплотную приблизила к нему лицо и произнесла в ответ, не менее серьёзно:

– Перестань мне говорить, чего я хочу. Я уже взрослая девочка, Лазарь.

Он издевательски хмыкнул и вдруг спросил, ртутью сопровождая каждое своё слово:

– Что бы ты сказала, Ксюша, узнай, что я убийца своей жены и своего ребёнка?

Я растеряно замерла.

Что он такое говорит? Кирилл не говорил, что убил Лазарь…

– Я… я тебя не понимаю,– произнесла озадаченно.

– Конечно, Ксюша, ты не понимаешь, потому что в это даже мне самому трудно поверить. А ведь уже прошло десять лет. Десять долгих лет, но я всё помню, как будто это произошло вчера.– Он снова хмыкнул и добавил: – Ты смотришь на меня и стараешься казаться понимающей и может даже, равнодушной к моим словам, но ты не такая. Твои глаза выдают все твои чувства и эмоции. В тебе сейчас идёт борьба и ты хочешь думать и надеяться, что я лучше, чем есть на самом деле. Уверен, что ты уже пытаешься всё себе объяснить и найти оправдание моему страшному поступку.

– Что случилось? – я теперь ничего не понимала.

– Я был женат. Счастливо женат. И любил. Любил сильно, Ксюша. Любил всей душой и всем сердцем. У нас был сын, совсем ещё малыш… – он закрыл глаза и по его щеке, которая хранит по сей день следы того страшного дня, прокатилась скупая слеза.– Я должен был сесть в тот автомобиль, но в него села моя жена с сыном. Произошёл взрыв…

Я молчала, ощущая лишь как моё сердце плачет. Лазарь закрыл глаза и говорил…

– Я виноват в их смерти. Только я. Бомбу соорудил и подложил мой брат. А я все годы не замечал его ненависти…

– Господи, Лазарь… – пробормотала я шокировано.

– На моих руках кровь невинных и любимых людей. Я их убийца, Ксюша. Я их палач. Это была не их смерть, а моя…

– Ты не виноват,– произнесла я с убеждением.– Ты не должен чувствовать себя виноватым, Лазарь.

– Мне кажется, в тот день я потерял себя. Я не верю в Бога, но порой, мне кажется, что я утратил свою душу. Что она гниёт в могиле… там, где покоится прах моей семьи…

Я вдруг обнаружила, что всё моё тело сотрясает дрожь, а по щекам ручьём текут слёзы.

Его боль огромна. Даже не могу представить каких она размеров. А быть может, и вовсе бесконечна.

– Это неправда,– сказала, тяжело сглотнув.– Твоя душа с тобой, но она устала болеть и устала страдать… И ты не должен себя винить… Ты – невиновен.

– Не думаю, что ты вправе об этом судить.

Наш откровенный и сложный разговор прервал звонок. Звонили на телефон, что находился при гостиничном номере.

– Пришли стилист и визажист. Твоё платье в спальне. Собирайся.

Вот и всё. Снова холод. Снова он закрылся от меня и самое дурное – его настроение испорчено. Платье, которое выбрал Лазарь, было великолепным. Да по-другому и быть не могло. У этого мужчины отменный вкус. В этом я уже успела убедиться.

Он помог мне одеться, и у меня создалось впечатление, что ритуал одевания и раздевания меня как самой настоящей куклы, доставляет ему огромное удовольствие.

Интересно, чтобы сказали психологи на такое поведение зрелого мужчины.

Но если честно, мне плевать, чтобы они там сказали. Мне стало нравиться такое особое и трепетное отношение Лазаря к моей персоне, даже если это ненормально. А для меня больше чем нормально. Это волшебно. Это сказка.

Его настроение оставалось всё таким же пасмурным и грустно-печальным, но он перестал закрываться и не скрывал свои чувства.

Зачем прятать эмоции и чувства от той, кто уже знает его боль.

Его глаза скользнули по моей фигуре, соблазнительно обрисованной платьем, и в них читалось восхищение.

Чёрное платье чуть ниже колен, с блестящими точками, что мягко вспыхивали при движении и в игре света, сидело на мне идеально, как вторая кожа. Мои светлые волосы свободным каскадом падали на плечи. Вечерний макияж подчёркивал глаза, губы, скулы…

Я и правда выглядела роскошно.

– Ты очень красивая, Ксюша,– произнёс он и в зеркале встретился своими глазами с моими. Не разрывая зрительную связь, он медленно провёл руками по моему телу. В целомудренной ласке его длинные и сильные пальцы скользили по тонкой и мягкой ткани платья, обрисовывая мою высокую грудь, тонкую талию и изящный изгиб бёдер.– Я восхищаюсь твоим хрупким совершенством, Ксюша. Ты прекрасна. Совершенна. И чиста.

Лёгкий вздох сорвался с моих губ от его слов и возбуждающих касаний.

Смущённо улыбнулась.

– Спасибо. Ты тоже великолепно выглядишь. Впрочем, как и всегда,– неловко и немного неуклюже произнесла в ответ.

Но я не лукавила. Лазарь выглядел потрясающе. Чёрный костюм от Armani, белоснежная рубашка, чёрные лакированные туфли и лицо такое, что глаз не отвести.

– Кое-чего не хватает,– произнёс он и достал из комода весьма большой бархатный футляр.

Открыл его и показал мне содержимое.

Ожерелье из жемчуга и бриллиантов выглядело королевским, массивным и невозможно красивым. К ожерелью шли серьги и браслет.

Я разглядывала гарнитур, который стоил, наверное, как спортивная машина и поражалась том, как строгая классика дерзко переплелась с вычурностью, и образовалось такое чудо.