лицу, когда она, сделав вид, что переводит дух, склонилась ко мне.

– Ну как? – прошелестела. – По-прежнему не бесит?

Я стиснул пальцы:

– Погодите.

Это значило: да. Значило: конечно бесит. Но кто-то всегда должен быть умнее.

– Послушайте. В Эс-Эйте знают, что искра украдена. Они вынуждают нас признаться в этом, фактически шантажируя здоровьем Минотавра. Но если бы мы могли сообщить им, что искра по-прежнему у нас, они начали бы лечить его. Это какая-то очень крутая терапия, обещали, что он придет в себя уже через пару дней. Так вот… если бы он очнулся, это все поменяло бы. Ведь если Минотавр в порядке и его жизнь вне опасности… тогда какая разница, чем его пытались убить? Все обошлось. Это самое главное. Понимаете, о чем я?

Шарлотта с облегчением осела обратно в кресло. Улыбка Влада истончилась. Он слушал. Он считал.

– Неужели бывают такие незлобливые люди?

Про себя я горько посмеялся.

– Само покушение его, конечно, разозлит. Но не в его стиле тратить время на пустяки типа каждому воздать по заслугам. Я смогу его убедить, что вы тут ни при чем. И что вы нам помогали. Но нужно как можно быстрее начать терапию. Для этого искры должны быть у нас.

Влад побарабанил пальцем по спинке сиденья.

– Никаких нас. Только ты. И ладно – твоя чернокрылая зазноба. Я с вами. Машери – нет. Машери – только со мной. Уверен, мы оба заинтересованы, чтобы она пожила еще какое-то время, но я отдам ее исключительно вашему главному, лично в руки, и только после клятвенных заверений, что мне больше не нужен живой щит и вы меня знать не знаете. А если что-то пойдет не так… появятся какие-то новые лица, всплывут непредвиденные обстоятельства… я начну отдавать ее по кускам, и самого ценного в них не будет. С этим решили?

Подавив проблеск надежды, я кивнул. Энтроп задумчиво облокотился на ряд кресел впереди.

– Что конкретно нужно сделать, чтобы начать терапию?

– Встретиться с госпожой-старшим-председателем.

Влад присвистнул:

– Вот это запросы.

Он был прав. Даже если сговор с ним и сошел бы за искры под нашим контролем (я представил лицо Ариадны, лицо «нет», «убить ее – единственный способ…»), это только первая и к тому же самая теоретическая часть работы по возвращению Минотавра. Я понятия не имел, как нам выйти на госпожу-старшего-председателя в обход остальных.

– Я устрою, – кивнул энтроп. – Будет вам аудиенция у великой. Но если что-то пойдет не по плану, если ты попытаешься меня обдурить, я начну делать глупости, а они всегда приводят к катастрофам. Ты меня услышал?

– Услышал…

– Замечательно.

Влад стек обратно в кресло: вязкий, огнеопасный. На лице его читались сытость и детский восторг, не ограниченный ни моралью, ни эмпатией.

– Отныне я твой фамильяр, малой. Давай вместе провернем этот фарш обратно.

Он протянул мне руку, закрепляя соглашение. Я не сомневался, что еще сто раз споткнусь о его мелкий шрифт.

– Не обольщайся, – вздохнула Шарлотта. – Ты у него только за неделю второй. А ведь я еще живая.

– Зааая, – протянул Влад. – Ревность выдает твой биологический возраст. К тому же, в отличие от того малыша, который все равно меня кинул, мы с малым физиологически не совместимы. Самоубийство – твой стиль, не мой.

Влад попробовал хлопнуть меня по колену. Я увернулся и за сбившимися полосами его шарфа увидел засохшие пятна крови – черные, как нефть.

– Расскажите, что произошло ночью.

Энтроп вальяжно откинулся на спинку.

– Она сказала, это дом ее бывшего. Из тех тихушных сердцеедов, что обещают развестись с женой, едва дети окончат школу. И там то ли жена прознала, то ли у мужика нервы сдали, но был лютейший скандал, и он исчез. А машери выследила, где он живет, ну и… Я ей, конечно, сразу сказал: многодетные матери – не мой профиль. А она такая: мы только разыграем, фамильные цацки украдем, сдадим в ломбард, тут, за углом. Так, чтобы она их в витрине потом увидела.

Я рассеянно кивнул.

– За углом правда есть ломбард…

– Ага, тоже заметил? – хмыкнул Влад. – Может, эта история и не так пуста, как кажется? Может, ты и вовсе скрываешь от меня, что ваши путаные коридорчики полнятся топотом маленьких ножек?

Я ответил долгим, но, главное, чрезвычайно однозначным взглядом. Энтропа он, похоже, умилил.

– Она открыла входную дверь. Мы вошли. Потом куда-то топали, долго-долго, ни с кем не встречаясь. Неладным потянуло тогда, когда в конце очередного коридора я увидел окно, а в нем – третий этаж. Дверей она открыла уйму, но вот лестницы… лестниц не было ни одной.

– А Дедал? – не выдержал я. – Он же синтроп. Неужели вы ничего не почувствовали?

Влад хохотнул.

– Не сочти за придирку – ох, экскюзе-муа, это именно она, – но ты никогда не оценивал размер вашей жилплощади? Километры социальной дистанции, как в Гренландии. А анфилада? Где она, вообще? Таких дворцовых потолков нет в городе с сорок четвертого. И на всех этих просторах, может, и живет куча функций, но ведь одного-единственного синтропа. Простая физика, малой: эн на объем. Помножь на тот факт, что любой счел бы приключение в таком месте статистической погрешностью…

– Ладно. Я понял. Дальше что?

– Дальше мы вышли в анфиладу.

Я сосредоточенно кивнул, догадываясь, что так он называл галерею.

– Здесь, конечно, стоило остановиться, но статистические погрешности… мое все. Мы вышли к полкам с сувенирами – диковинный ассортимент! И она сказала…

– Дверь.

Я вздрогнул от голоса Шарлотты над ухом.

– Дверь, – с усмешкой повторил Влад. – Она была открыта.

Я поглядел на нее, затем на него.

– Минотавра не было на месте?

Шарлотта лениво удивилась.

– Так он прав. Вы близки.

Минотавр ненавидел открытые двери и проветривал мансарду лишь тогда, когда уходил хозяйничать в других местах. Колоть лед в холодильнике. Есть, вытянувшись перед телевизором. Доставать Мару в три часа ночи изумительными историями.

Не было. Его там не было. Но как… почему тогда…

– Мы вошли. В комнате действительно было пусто. Не могу сказать, что машери знала, что и где искать: шарилась повсюду, пока не нашла чемоданчик у окна. Помню, я успел подумать: если это и правда фамильные цацки, то семейка здесь не из скромных работяг. А потом… он вернулся.

Я не дышал.

– Привалился такой к косяку, глотнул из бокальчика и сказал: ничего себе, сходил за хлебушком, – Влад помолчал, смакуя воспоминание. – А машери и говорит: убей его. Я подумал и ответил нет. К мужику ночью вломились двое, а он, мол, да вы не обращайте на меня внимания, воруйте все, что надо, я просто телефончик заберу. И видно же – глумится. Понятное дело, кто мне в тот момент больше понравился.

– Да ты струсил, – хмыкнула Шарлотта.

– Хорошо смеется тот, кто живой.

Прошлая ночь была для них сплошным приключением. От этого мне хотелось кричать.

– Больше он ничего не сказал? Не спросил? Кто вы и зачем пришли?

Влад пожал плечами.

– Было видно,