Гном повертелась перед зеркалом и втянула щёки. Й-й-йех, толстовата для декадентки. Ну ничего, гримом можно отработать.

Дальше. Волосы. Помыть, и – в гребёнки-зажимы для создания «декадентской волны». На ногти – кроваво-красный лак.

Самое сложное – грим. Мертвенно-бледный тон, лихорадочный румянец на скулах. Глаза в тончайшей чёрной обводке с чёрными же тенями, растушёванными по нижнему и верхнему веку. Наклеить накладные ресницы. «Взгляд достаточно безумный, – похвалила себя Гном. – Капнуть бы, что там обычно капали в те времена для расширения зрачка, ну да ладно, и так сойдёт».

А теперь – главное, ради чего всё и затевалось. Гном повозила растушёвкой в розовом гриме и аккуратно выкрасила краешки ноздрей в заметно розовый цвет и по-кроличьи шмыгнула носом.

– Хей, бро! – весело сказала она. – Москвички, они такие!..

К шести часам всё было готово.

Зеркало отражало даму неопределённого возраста с безумным взглядом и нереально волнистой причёской. Чахоточно-мертвенный цвет лица странно контрастировал с приятными округлостями тела. Рука опиралась на тонкую трость с набалдашником в виде головы левретки, что было очень кстати, поскольку туфли, подходящие к платью, имелись только в мамином хозяйстве, а это плюс один размер.

Какое-то время ушло на поиски перстня со скарабеем, купленного в питерском «Касл-роке». Перстень был с секретом – скарабей с усилием сдвигался в сторону, открывая небольшой потайной резервуар. Гном натрясла туда сахарной пудры и защёлкнула тайник.

В семь пятнадцать Гном была у ворот Лефортовского парка. Надо бы, конечно, опоздать побольше, часа на два, как положено живущей вне времени декадентке, но для её кипучей натуры это было совершенно невозможно.

Джокер ждал. Мотался поперёк входа в парк туда-сюда странной тенью, заложив руки за спину. Свои стрёмные длинные шорты он на этот раз оставил дома, а чёрные носки спрятал под светлыми брюками. Даже надел туфли и рубашку.

Всё это Гном сумела хорошо рассмотреть, потому что он её не узнавал до самой последней секунды, пока она не приблизилась к нему вплотную и томно не произнесла: «Ха-а-а-й»!

Джокер поднял глаза и аж присел от ужаса. Вместо сероглазой лукавой феечки в пышных юбках перед ним в мешковатом платье стояло измождённое, опирающееся на трость престарелое привидение с горящими, как уголья, глазами.

Мужества незадачливому кавалеру хватило только на робкий приглашающий жест в сторону парка. Парочка продефилировала к пруду. Прохожие при виде такого зрелища в страхе шарахались в стороны. Джокер обмирал от стыда и неудобства. «То ли ещё будет! – злорадно подумала Гном. – Ты, ловец москвичек! Однако надо начинать разговор, а то гляди, чего доброго, ещё и сознание потеряет…»

– Долго бедя ждал? – спросила она низким гундосым голосом. – Прости. У бедя дет чувства вребеди…

Гном чихнула.

– Простудилась? – участливо спросил Джокер, яростно мечтая спровадить странную девицу куда подальше.

– Дет, – простодушно объяснила Гном, – это кокс. Вальяжно подняла руку со скарабеем на пальце, открыла крышечку и ткнула кавалеру под нос: – Хочешь?

– Н-н-нет, я нет… – поспешно отказался Джокер. – Н-н-не сейчас…

Неспешно дошли до фонтана. Гном устало опустилась на скамейку, села, выпрямив спину, картинно опустила подбородок и сложенные руки на набалдашник трости…

– Ду, говори, – и прикрыла глаза.

– Чё… говорить? – растерялся Джокер.

– Чем живёшь… – утомлённо отозвалась Гном.

– Ну увлекаюсь… Танцую… Хастл… На соревнованиях… Смотри, у меня даже туфли стаптываются, как у хастлера, с внутренней стороны; у всех обычных людей они с внешней, а у меня… – Джокер заговорил бессвязно и много, стараясь заглушить внутреннюю нервную дрожь.

Гном пропустила демонстрацию туфель, снова полуприкрыв глаза. «Боже, он ещё и танцует!» – вертелось в голове. Представить Джокера танцующим ей не удавалось.

– А покажи, – медленно поведя головой в сторону, пожелала Гном.

– Чё… показать? – опасливо поинтересовался Джокер.

– Ну как ты танцуешь… Этот, как его…

Представив, как в людном парке, на виду у всех он танцует перед жутким огородным пугалом, Джокер даже вспотел. В глазах его плескалось отчаяние. А Гному было хоть бы что. Она ещё и не такое порой проделывала. Гном смотрела краешком глаза на его замешательство и забавлялась.

– Не хочешь. Зря, – подвела черту Гном и окончательно взяла нить общения в свои руки.

Она медленно встала и пошла в сторону центральной аллеи. Джокер обречённо поплёлся следом.

Наконец Гном начала представление, ради которого всё и затевалось. Она экзальтированно, без остановки, говорила низким гнусавым голосом, то начинала, завывая, декламировать Северянина, то внезапно переходила к впечатлениям о Париже, оглоушивая начавшего было проявлять интерес Джокера неожиданным возгласом: «Я да коледях целовала стеды Дотр-Даба!» Были здесь, конечно, и «кокаин – моя жизнь», и «мой роман с кокаином», и много других изречений. Несколько раз отщёлкивались крылышки скарабея, и Джокеру предлагалось «уйти в мир грёз». Он упирался.

Гном яростно мотала его по самым людным аллеям, зрители временами собирались небольшими группками и шли вслед за ними, прислушиваясь, переговариваясь и потихоньку хихикая. Заметив это, Джокер болезненно вжимал голову в плечи, а Гном внутренне потирала руки. Цель достигнута: будет думать в следующий раз, к кому клеиться… Москвички, они такие…

Однако и не отдать должное своему унылому кавалеру она не могла. Не ушёл, не плюнул, не обругал, в конце концов, а стоически вынес все её представления на виду у изумлённой публики. «За этот предмет – зачёт», – подумала она.

Постепенно Гном стала утомляться. Она ещё подумывала, не скинуть ли туфли и не станцевать ли прямо перед фонтаном танец босоножек Айседоры Дункан, как в небе загромыхало.

Ливень грянул в одну секунду. Бежать куда-то прятаться было бессмысленно. Гном и её незадачливый кавалер стояли в парке около фонтана с нелепо разведёнными в стороны руками, а яростные струи безжалостно лупили их со всех сторон. Гном сделала один неуверенный шаг, нога в туфле не по размеру поехала на грязной дорожке, за ней другая, и она с размаху шлёпнулась на пятую точку в довольно приличную лужу… Трость отскочила, подпрыгнула и звонко ударила её прямо по темечку. Джокер с полуоткрытым ртом сверху вниз смотрел на эту ошеломительную картину. «Волшебно!» – подумала Гном, потирая голову, и представила себя в луже в бархатном платье, с чёрным от потёкшего грима лицом и облепившими голову мокрыми волосами.

Ну и что ей оставалось? Только захохотать. Что она и сделала – безудержно, громко, запрокидывая голову и шлёпая ладошками по луже.

Джокер некоторое время ещё смотрел на барахтанье Гнома, а затем сделал то, чего она от него ну никак не ожидала! Он подогнул колени, чуть подался назад и… шлёпнулся в грязь рядом с ней!..