Возможно, это был тонкий расчет… на Андрона похоже… когда Вик отпустил его и отошел в сторону, Дрон бросился на него сзади. Вцепился в шею. Что тут сказать? Правилами простого боя это не запрещено…

Я стиснул челюсти. Я хорошо знал, как это происходит, когда тебе вцепляются в горло.

– Он уже готов был прикончить проигравшего, – усмехнулся Феликс. – Но я решил иначе. Я прекратил этот бой.

– Но Вик убил Андрона, – сказал я.

– А вот и нет. Это я его убил.

Я вытаращил глаза. Нет, такого я не ожидал. Кажется, теперь я начинал что-то понимать. Я слушал, что он говорит, и пытался читать его мысли. Это было странное ощущение, непривычное для волка: его мысли расходились со словами.

– Только не думай, что я это сделал из симпатии к твоему приятелю, – поспешил объяснить Феликс. – Или к тебе. Ни в коем случае. Мне давно надоел этот тупица Андрон. Я просто воспользовался случаем… и заодно подзарядился энергией… и потом, как ни крути, Вик заслужил победу. Хотя в этом поединке он потерял последние силы. И стал «медленным волком».

– Он умрет? – спросил я.

– Если еще не умер. Ты знаешь, Майя тоже меня об этом спросила. Подумать только, ей было жалко твоего светлячка… девчонки – они такие девчонки, – Феликс развел руками. – А знаешь, что сказал директор? Он не стал меня ругать. Хвалить, правда, тоже не стал. Он только сказал, чтобы я не помогал никому, если я хочу быть вождем. Вот так он и сказал. Впрочем, я вижу, тебе это неинтересно…

Я и вправду думал о другом. Или о другой. Я не мог о ней не думать. Мне становилось жарко, когда я думал о ней, и мое сердце начинало стучать с перебоями.

– Передай Майке привет, – сказал я, и эти слова получились хриплыми и смешными. Черт, подумал я. Ну когда уже я повзрослею?

Феликс ответил странно:

– Ты можешь сам поговорить с ней. За этим я и приехал. В лагере освободилось место. Для тебя.

Мое сердце остановилось, но тут же застучало снова.

– Ты опять говоришь за нее? – спросил я.

– Ну что за дурак. Позвони ей.

Конечно, я дурак, думал я. Дуракам легко даются решения. А особенно легко им удается ничего не решать.

Тут что-то зашумело над моей головой, и ворон Карл, сделав круг в воздухе, опустился на дорожку как раз между нами. Прошелся, врезаясь когтями в песок, и сурово каркнул. Этот его маневр слегка охладил мою голову.

Словно колдовство развеялось.

Я вспомнил их оскаленные морды там, над мертвой медвежьей тушей. Кошмарного монстра Гройля, перекачанного Андрона и самого Феликса.

– Вы хотели убить Германа, – сказал я. – Вы хотели убить всех нас. И не говори мне, что это не так.

Феликс выпрямился в седле. Откинул свою косую челку. Он хотел казаться гордым и значительным, и у него почти получилось.

– Ты ничего не понял, – сказал он. – Мы хотели избавиться от твоего деда, лесника. Это верно. Но мы хотели, чтобы ты был с нами. Тебе ясна разница? Мы были готовы даже терпеть твоего друга, хотя он нам и не нужен.

Тут я вспомнил Вика. И те слова, что он сказал, когда прощался со мной в последний раз. Он-то знал, что он прощается.

– Сперва я найду его, – сказал я. – Если ты мне поможешь, буду благодарен.

Феликс посмотрел на меня. Помолчал.

– В долине не ищи, – сказал он. – Там его нет. Он где-то рядом. До свиданья.

Сказав так, он тронул ручку. Нажал на стартер, и мотоцикл послушно взревел мотором. Тогда Феликс надел темные очки и стал окончательно похож на спецагента из дешевого боевика.

– Я придержу для тебя место в «Эдельвейсе», – сказал он. – Но не тяни слишком долго.

Ворон Карл еле успел увернуться, как «ямаха» развернулась и унеслась прочь, оставив на песчаной дорожке глубокий след, похожий на знак вопроса. Только без точки.

* * *

Это скучно – рассказывать, как я искал Вика.

Истории неудач неинтересны. Я объехал на самокате всю округу, внимательно глядя по сторонам. Я надеялся найти где-нибудь скрытые подсказки, как это часто бывает в играх, – только все это зря.

Карл по временам срывался с моего плеча, взлетал, делал широкий круг над лесом, и тоже всякий раз возвращался ни с чем. У ворона был зоркий взгляд, но и когти не менее острые. После трех или четырех таких влетов и посадок мою рубашку можно было выбрасывать. Определенно, с одеждой в Чернолесье мне не везло.

Когда аккумулятор самоката окончательно сел, я обошел близлежащий лес пешком. Но от Вика не осталось и следа. Ни волчьего, ни человеческого.

Начинало темнеть, когда я вернулся в усадьбу. Кое-как закатил самокат под навес и поставил на зарядку. И без сил уселся на скамейку между розовыми кустами и садовыми гномиками.

Ворон опустился рядом. Нахохлился и прикрыл глаза.

– Что с тобой, Карл? – спросил я. – Тебе тоже плохо?

Ворон слабо повертел головой, словно хотел сказать «не дождетесь». Это была его любимая шутка. Но сейчас даже у него не было сил шутить.

Я тоже опустил голову.

Я попробовал позвонить деду, но тот не брал звонок. Вероятно, у него тоже возникли проблемы. Мне стало еще грустнее.

Был еще один человек, которому я мог позвонить. И даже хотел. И даже очень хотел. Но боялся.

Если бы позвонила она, я был бы рад. Но мой телефон уныло молчал. Вот и сейчас мне показалось, что он пискнул у меня в кармане – но это мне просто показалось.

Или нет?

Ворон открыл черные глаза и сипло каркнул. Как я уже говорил, его слух был лучше моего.

Звук повторился, но телефон тут был ни при чем. Кто-то будто застонал или заскулил – тихонько и слабо. Не по-волчьи, нет. Как-то совсем по-детски.

Это было рядом.

Мы с Карлом повернули головы в одном направлении. Там стоял старый вагончик. Польский жилой вагончик, который когда-то таскала за собой наша «Нива». В котором в раннем детстве оставляли меня, чтобы я мог спать на свежем воздухе. И еще закрывали мою полку плотной москитной сеткой.

Я встал и на негнущихся ногах подошел к вагончику.

Взялся за алюминиевую ручку. Дверь была не заперта. Я потянул дверь на себя, она была чем-то похожа на дверь холодильника, только петли проржавели. Поднялся на порог и вошел внутрь.

Там было темно. В занавешенное окошко проникал свет закатного солнца. И от этого белая шкура моего друга Вика казалась розовой. Он лежал