– Тесним! – крикнул Митяй, и пятёрка начала наступать на разбойников. Копьё конопатого злодея скользнуло вверх, направленное туда наклоном щита Оськи. Рыжий немного завалился вперёд и не успел вовремя отдёрнуть назад руку, а по ней, отсекая, уже ударил острый меч.

– А-а! – катаясь по земле и зажимая обрубок, орал калека. Всё, этот уже был не опасен.

Напротив Митяя, орудуя своим мечом, крутился сам атаман. Он с остервенением рубился, пытаясь достать такого ненавистного ему врага. Но сноровки в таком бое у разбойника было мало, и все его удары сейчас попадали лишь по щиту противника или вовсе рассекали пустоту.

– Ну, всё, гад, заканчиваем! – выдохнул Митяй и принял очередной удар на щит. Не мешкая, он тут же выскочил из строя и, сблизившись с Щербатым, чуть крутанувшись, ударил его мечом в самое основание шеи. Раздался хруст разрубаемых позвонков, и атаман ватаги, разбрызгивая вокруг кровь, завалился в снег.

На этом красном снегу, лёжа на спине, выл рыжий подельник атамана, а в проулок улепётывали двое оставшихся в живых разбойников. На месте короткого боя валялось четыре трупа.

– Меч подберите. – Кивнул друзьям Митяй. – Хороший меч. До этого гада, видать, дружинному воину служил, – и подошёл к конопатому. – Живи пока. Ещё раз я тебя застану за разбоем – тогда ты уже рукой не отделаешься. А Клещу привет передай от Андреевских. У него ещё пока есть время, чтобы сбежать, потом мы и за ним тоже придём.

– Ты кто такая? – спросил Маратка у отбитой от разбойников девки.

– Акулина я, дочь купца-суконщика Микулы, – ответила та и, покраснев, прикрыла разорванный на боку сарафан. Девчонка была красивая, с длинной русой косой, спадающей на уже сформировавшуюся высокую грудь и ниже до пояса, с большими, яркими и зелёными глазами в обрамлении длинных ресниц.

– На, покройся пока, занеможешь а то, зябко вон на улице нонче. – Протянул Марат девушке свою верхнюю куртку. – Накидывай, накидывай давай, у меня ещё вон поддоспешник тёплый, войлочный, а под кольчугой другой кафтан есть. – Он посмотрел на босые ноги девки. – Гляди-ка, ты ведь босая от энтих-то из свово дома убегала, что, совсем времени даже и поршни накинуть не было?

– Не было. – Затрясла головой Акулина. – Как находники всех в доме посекли, я насилу Егорку успела схватить, да в чём была, в том на улицу и выскочила.

– Понятно. – Кивнул Марат и снял с одного из убитых меховые сапожки. – Вот, на, надевай давай, самая маленькая нога у этого из всех побитых была.

– Не-ет! Я такое не надену! – Замотала головой девка. – Это с убитого снято, никак не можно мне такое носить!

– Дура, что ли? – Удивлённо посмотрел на неё берендеевич. – Через десять минут у тебя ноги оледенеют, а через час ты уже на них и вовсе ходить не сможешь. Январь с лютыми морозами на дворе! Сляжешь вон неможная, и кто тогда твоего мальца потом будет приглядывать? О живых сейчас нужно думать!

Акулина постояла молча и потом нерешительно протянула руку.

– Давай сапоги, потом уже отмолю этот грех.

* * *

Купеческий дом пылал, а разбойников рядом с ним уже не было, как видно, они убежали к себе за подмогой. Заяц уже третий раз проканючил Митяю, что нужно бы поскорее им отсюда уходить, ибо с минуту на минуту здесь можно было ждать подхода всей своры Клеща, а у него, дескать, людей очень много.

– Уходим быстро! – отдал команду старший звена. – Марат, вы с Зайцем впереди, выносите малышню в нашу сторону, а мы с парнями вас сзади прикроем!

Минут через десять, когда уже должен был показаться нужный им перекресток, где до этого они встретились с Журавлём, Митяй заметил позади погоню. В их сторону бежало человек двадцать мужиков, что-то орущих и размахивающих копьями.

– Стрелами встретим, там у них доспешных нет. – Кивнул Митяй и сорвал со спины лук. Первые стрелы ударили в бегущих шагов за сто пятьдесят. Шли они густо, четыре лучника за десять вздохов-выдохов выпустили чуть ли не по стреле на каждый. Там, где шла погоня, сейчас стоял визг и истошный вой, а по дороге каталось несколько человек. Человек семь их лежали в снегу и вовсе молча.

– Отходим, пока они там в себя не пришли! – и курсанты побежали в ту сторону, куда только что ушёл Заяц со всей детворой.

От знакомого перекрёстка навстречу им выбежало человек тридцать во главе с Журавлём, а рядом с ним семенил Заяц.

– Ваши чуть дальше дожидаются. – Кивнул им за спину мужик. – Уходите, мы сейчас этих сами здесь добьем. Будут наперёд знать, как к нам, на нашу землю лезть!

– Спасибо вам. – Сделал лёгкий поклон Митяй. – Выручили вы нас, мужики!

– Пустое. – Махнул ему рукой Журавель. – Вы и сами нам тут помогли, хорошо вона как Клещовским-то кровь пустили. Энтих мы вона добьём, – и он кивнул на дальний конец улицы. – Так больше уже к нам лезть-то теперича и не будут.

– Ну, прощевайте тогда! – и четвёрка курсантов бросилась догонять своих.

* * *

Вечером, когда темнота начала накрывать город, в уличный тупик возле Андреевской усадьбы, превращённый эскадроном в крепость, прибыл тиун княжичей Яким. Он обошёл всё вокруг, посмотрел с одобрением на дежуривших в полном боевом обличье воинов.

– Эко вы тут устроились, как будто бы не в своём городе, а во вражьем посаде оборону держите. Хотя и то верно, не наш это уже город, не наш. Того и гляди вон чернь на княжий детинец полезет. Владыку изгнали, чуть было не растерзали его совсем, у Посадника и Тысяцкого вон все усадьбы пожгли. Это хорошо, что вы сюда зашли такой силой, не сегодня-завтра до людей всё равно ведь дойдет, что Ярослав Всеволодович ушёл в Переславль, не знаю даже, как всё потом у нас здесь обернётся. Пойдем-ка потолкуем, Василий, – и большое начальство надолго заперлось в светёлке.

Через день в Новгороде на площадях забили вечевые колокола и город забурлил.

– Князь бросил свой люд на молодых несмышлёнышей и увёл все боевитые дружины на восточную Русь! А вдруг к нам враг придёт, кем отбиваться-то от него будем? Голодными людишками?! Да какой же он князь после того?! Нового нам нужно призывать, нового! – орали одни.

– В детинце запасы зерна ещё есть, там всего-то сотня дружинных на охране стоит. Почто им столько зерна там заложено, когда простой люд с голодухи с деревьев уже кору жрёт и вымирает?! Забрать всё зерно! – призывали на грабёж другие.

И распалённая многотысячная толпа двинулась с вечевых площадей к княжьей крепости. Над жизнью молодых Ярославовичей нависла реальная угроза.

– Эскадрон, тревога! – прокричал команду Василий. – Горнист, сигнал! – и в воздухе густым басом загудел тревожный сигнальный рог. Все действовали так, как и было отработано днём ранее. Обозная команда выводила запряжённые сани из подворий, расставляя их вдоль улицы и рассаживая на них беженцев. Охранная сотня выводила осёдланных верховых лошадей. В это же самое время две с половиной сотни Андреевцев в полном боевом облачении вынеслись с Неревского конца в сторону крепости. Народ на улицах шарахался в стороны, стараясь не попасть под копыта конницы. Всадники шли грозно с поднятыми вверх копьями, со свистом и гиканьем, их было слышно загодя, и никто не смел заступить им дорогу. Вот наконец и сама крепость, у её ворот стояла огромная гомонящая толпа.