«Гардиан» приводит слова Амелии Палмер: «Ради заработка она [Энни] не имела привычки бродить по улицам; она вязала салфетки на продажу. Иногда покупала цветы и спички и перепродавала их». Эти же показания были перепечатаны в ряде других газет, в том числе «Халл дейли ньюс» и «Истерн морнинг ньюс». Но 11 сентября «Стар» приводит уже совсем другую цитату Амелии, которая якобы сказала: «Увы, покойная иногда зарабатывала на жизнь на улице». Газета «Стар» любую историю стремилась представить в наиболее скандальном ракурсе. Некоторые газеты, включая «Дейли телеграф», более осторожно цитируют показания Амелии и ссылаются лишь на ее слова о том, что Энни «иногда задерживалась допоздна». В иных изданиях вовсе ничего не сказано о ее образе жизни. Поскольку исходного протокола показаний не существует, никто не знает, что на самом деле сказала Амелия. Ее слова, упоминаемые в газетах, не могут служить подтверждением того, что Энни зарабатывала проституцией.

Столь же противоречивы газетные интерпретации показаний Донована и Эванса. Если верить «Морнинг адвертайзер» от 11 сентября, Джон Эванс сказал: «Мне известно, что покойная часто отсутствовала по ночам, но я видел ее только с одним мужчиной». Тим Донован высказался еще более категорично: «Если покойная и работала на панели, мне это неизвестно». Скорее всего, Донован говорил правду: администраторов ночлежек, как правило, не интересовало, чем занимались их жильцы. Даже в тех редких случаях, когда среди противоречивых газетных сведений удается найти совпадения с историческими фактами о жизни бедных женщин в Викторианскую эпоху, нет никаких оснований утверждать, что Энни зарабатывала проституцией[152]. В некоторых газетах сообщается, что на дознании Донована расспрашивали об отношениях Энни с мужчинами. Об этом же спрашивали и другую свидетельницу, Элизу Купер, которая, как известно, была с Энни на ножах. Незадолго до случившегося Купер и Энни подрались из-за куска мыла. Кроме того, Энни прежде состояла в отношениях с нынешним партнером Купер, Гарри Разносчиком. Но Элиза, как и администратор ночлежки, утверждала, что Энни сожительствовала лишь с двумя мужчинами: Гарри и Тедом Стэнли. Впрочем, позже Купер заявила, что видела Энни «с несколькими другими мужчинами», хотя та «лишь изредка приводила их в ночлежку»[153]. Будь это так, приятели Энни не продвинулись бы дальше стойки администратора: ведь, согласно показаниям Донована, Тед Стэнли велел ему «не сдавать [Энни] койку», если она придет в «Кроссингемс» с другим мужчиной. Смотритель утверждает, что сдержал слово, и в его свидетельских показаниях говорится: «Как правило, Энни снимала двуспальную кровать и спала в ней одна»[154]. Явные расхождения в показаниях Элизы и Донована, видимо, не смутили коронера: никто не полюбопытствовал, смогла ли Энни все-таки снять койку, несмотря на запрет Донована, и что она делала, если ее не пускали в ночлежку. Об отношениях Энни с «другими мужчинами» ничего не известно, как и о том, были ли они «случайными», на что явно намекает ее соперница. Даже Чарльз Уоррен понимал, как трудно отличить проститутку и ее поведение от поведения обычных бедных женщин из рабочего класса: об этом и говорится в его полицейском приказе. Особенно трудно это сделать, когда поведение женщины рассматривается вне контекста, а ей самой не дали возможности высказаться в свою защиту.

Викторианские газеты попросту игнорировали эти тонкости. Репортажи фабриковали на основе предположений, а предполагалось только одно: Энни Чэпмен была проституткой. Газета «Стар» с уверенностью заявляет:

Легко представить, какое существование влачат женщины, принадлежащие к тому же злополучному классу, что и ЧЭПМЕН… Вероятно, она не вставала с постели до тех пор, пока ночь не опускалась на город, давая ей возможность заниматься ее постыдным ремеслом под покровом темноты; она ходила из одного паба в другой, подыскивая себе подходящих спутников и спутниц для оргий[155].

Ни «Стар», ни другие газеты никогда не воспринимали Энни как живого человека, личность: для них она была всего лишь представительницей «злополучного класса», к которому относили всех женщин определенного образа жизни независимо от возраста и обстоятельств. Как верно подмечала «Дейли мейл», «ни один криминальный район не населен сплошь преступниками, и ошибочно полагать, будто бы в ночлежках Дорсет-стрит обитают одни только отбросы общества»[156]. Что бы там ни писали в «Стар», это не было правдой: Энни не спала весь день до тех пор, «пока ночь не опускалась на город, давая ей возможность заниматься ее постыдным ремеслом». Она шила, вязала и стремилась заработать деньги своим трудом, что подтверждают свидетельства Амелии Палмер. Попытки нарисовать ее лихой оторвой никак не вяжутся и с состоянием ее здоровья. Накануне убийства Энни была серьезно и, возможно, смертельно больна туберкулезом. После смерти в ее вещах обнаружили таблетки, два пузырька с лекарством и рецепты – по всей видимости, выписанные в госпитале Святого Варфоломея. Это объясняет, почему она предпочитала снимать двуспальную кровать за восемь пенсов и проводить ночи с Тедом Стэнли. Двуспальные кровати были отделены деревянной перегородкой и давали обитателям ночлежки редкую возможность уединиться. По воспоминаниям Элизабет Аллен, также проживавшей в «Кроссингемс», «у кроватей за восемь пенсов» было «еще одно преимущество по сравнению с… койками за четыре: жильцов с дешевых коек… выселяли рано утром». Накануне своей гибели Энни наверняка порадовалась возможности поспать лишний час, прежде чем ее, больную и измученную тяжелыми приступами кашля, выставили бы на улицу.

В последние несколько месяцев жизни ее здоровье ухудшилось, и она стала еще сильнее зависеть от Теда Стэнли, который оплачивал ей жилье. В выходные накануне 1 сентября он, как обычно, дал ей денег на ночлег до вторника. В тот день Амелия Палмер встретила подругу на улице близ церкви Спиталфилдс: Энни была «очень бледна» и шагала медленно. Она призналась, что плохо себя чувствует и собирается пойти в лазарет. При себе у нее не было ни гроша, в тот день она «даже не пила чаю». Амелия дала ей двухпенсовую монету, строго наказав не покупать на нее ром. Их следующая встреча произошла в пятницу, 7 сентября: Энни стояла на Дорсет-стрит и, как и в прошлый раз, выглядела больной. Амелия спросила, пойдет ли она в Стрэтфорд продавать свое рукоделие. «Я слишком больна и ничего не могу делать», – устало отвечала Энни. Когда Амелия вернулась на то же место десять минут спустя и увидела, что подруга даже не пошевелилась, она не на шутку встревожилась. У Энни опять не было денег, и она слишком плохо себя чувствовала, чтобы заработать нужную сумму на ночлег. «Мне нельзя опускать руки, – сказала она Амелии, осознавая всю серьезность положения. – Я должна собраться и заработать денег, иначе мне негде будет ночевать»[157].

Журналисты, освещавшие историю Энни, так и не смогли выяснить, куда именно она отправилась в те дни. Тимоти