Его глаза засияли.

– Ну вот, еще одна стариковская вещь!

Неожиданно для себя я потянулась через стол и ухватила его руку, чтобы поближе рассмотреть часы: это были Jaeger-LeCoultre.

– Модель Memovox, – сообщил он. – Тысяча девятьсот пятидесятого года.

– Ты ни в чем себе не отказываешь! «Порше», Jaeger! Антиквариат – вполне выгодный бизнес!

Он отдернул руку, которую я удерживала. Его лицо застыло, похоже, мое замечание шокировало его. Я только что ляпнула жуткую глупость.

– Ценность не в стоимости, а в их истории и в том, как они стали моими.

Потягивая пиво, он рассказал мне историю своих часов. Его дедушка гонялся за ними долгие годы, это были одни из первых Memovox с ручным подзаводом, и в конце концов он их заполучил. Еще мальчиком Марк был одержим часами на запястье Абуэло, и единственный раз, когда он получил изрядную взбучку, – это когда рискнул их потрогать. Это событие положило начало его обучению искусству уважения к красивым вещам. После этого Абуэло стал брать внука с собой в антикварные лавки или на блошиный рынок в Сент-Уан, когда он приезжал к нему на выходные с родителями. Так он становился «охотником за сокровищами», а блошка превращалась для деда и внука в игровую площадку, на которой они соревновались, сравнивая добычу. Так дед передал ему свою страсть. Когда Марк вернулся из своего путешествия, он нашел Memovox на ночном столике в своей спальне.

– С тех пор они всегда у меня на руке, – закончил он.

– Они по-прежнему идут, после того как тебя искупали в бассейне?

– У меня было гениальное озарение. Когда Адриан и Седрик рванули к машине, я снял их и сунул в бардачок! Абуэло убил бы меня, случись с ними что!

– Ты бы и сам переживал?

– Да, пожалуй, это самая дорогая мне вещь.

Он их завел.

– Но ведь есть и более практичные часы! – предположила я.

– Наплевать, непрактичность делает их еще прекраснее.

Марк и реальная жизнь существовали параллельно, не пересекаясь, для него имело значение лишь эмоциональное, чувственное измерение вещей. Меня это ошеломляло и было так далеко от того, с чем я сталкивалась в своей повседневной жизни… Официант прервал нас, принеся заказ. Как только он отошел, Марк подтолкнул ко мне тарелку с жареной картошкой.

– Я этого не заказывала.

– Это тебе, – улыбнулся он.

– Я не голодна, – упорствовала я.

Не обращая внимания на протесты, он пододвинул тарелку ко мне. Я оттолкнула ее, он придержал. Мы с вызовом уставились друг на друга.

– Думаешь, я не заметил?! Ты ничего не ела вчера вечером и ничего не ела сегодня утром. А от твоего салата проку мало. Поешь картошки. Если боишься поправиться, тебе это пока не грозит.

Я съежилась. Мне надоело за все оправдываться.

– Дело не в этом. Я уже больше недели ничего не могу проглотить.

– Всего неделю, да брось ты! По моим наблюдениям, ты вообще ни разу нормально не ела. Знаешь, как говорят: аппетит приходит во время еды. Попробуй заставить себя, и ты…

– Ок! Ладно! Оставь меня в покое.

Я схватила картошину и куснула ее, чтобы Марк прекратил доставать меня. Я вообще не могла припомнить, когда в последний раз ощущала во рту этот хрустящий, соленый вкус жареной картошки. Вопреки ожиданиям, это было вкусно и меня не замутило. Как долго я не получала удовольствия от еды или просто от сидения за столом? Я поймала на себе довольный, смеющийся взгляд Марка и слабо улыбнулась в ответ.

– Ну, кто был прав?

– Может, съем пару-тройку ломтиков, но не больше.

– Уже лучше, чем ничего! Я буду следить за тобой в ближайшие дни, не сомневайся.

Я насытилась, проглотив три листика салата и четыре картошины. Марк никак это не прокомментировал и продолжал есть. Он очистил свою тарелку и доел то, что оставалось в моих. Хотелось бы знать, где у него все это помещается, тем более что за прошедшие десять лет его фигура ничуть не изменилась. Он настоял на том, чтобы самому оплатить счет, и только тут я сообразила, что он не дал мне взять с собой кошелек. С другой стороны, я не планировала уезжать на весь день, тем более такой насыщенный. Пора было возвращаться. По пути к парковке нам попался магазин, торгующий мобильными телефонами, и Марк тоже обратил на него внимание.

– Найду банк и куплю тебе мобильный.

– Нет! Еще не хватало, чтобы ты платил за мой идиотизм. В любом случае у меня с собой ни документов, ни кредитки.

– Тем более!

– Я сказала «нет», Марк. И потом… я тут подумала, может, я попытаюсь продержаться до завтра… не умерла же я за сегодняшнее утро… возьму телефон у Алисы и подключусь к интернету, когда мы вернемся.

– Как хочешь.

Я села в «порше», и удушающая жара на несколько минут отвлекла меня.

– Наверное, машина такая старая, что в ней и кондиционера нет!

– А вот тут ты ошибаешься! Она, конечно, дама пожилая, но в ней установлен один из первых кондиционеров! Абуэло купил ее в девяностом. Помню все в подробностях, как если бы это было вчера.

– Расскажи, – попросила я, надеясь, что его история поможет мне забыть о телефоне.

Нужно признать, что его рассказы о дедушке всегда снимали у меня напряжение.

– Овдовев, дед соблюдал траур в течение года – можно подумать, мы очутились в девятнадцатом веке. Наверное, подали голос его иберийские корни. А позже, когда прошел ровно год, он снова стал самим собой, только еще хуже! Пока бабушка была жива, она его сдерживала, поэтому он себя ограничивал. А тут дед пошел вразнос. Однажды, когда мне было одиннадцать, он заехал к родителям, забрал меня, и мы отправились к дилеру «порше». Этот день тоже стал этапом в моем обучении. Для него такие машины были синонимом хорошо сделанной работы, уважения к красивым материалам, чего-то строгого, чистого, породистого. Короче… Представь себе, как на меня, подростка, подействовали эти тачки. Дед просто одарил меня мечтой. Мы провели там всю вторую половину дня, причем я, похоже, как раскрыл рот у первой модели, так и не закрывал его, пока мы не ушли.

Я рассмеялась:

– Ну а дальше?..

– Он остановил свой выбор на этой, – продолжил он, проводя рукой по панели управления. – Одно из моих самых прекрасных детских воспоминаний – мгновение, когда Абуэло достал чековую книжку. Мой дед, заядлый игрок и любитель понтов, покупал эту «порше-911» в честь ушедшей любви своей жизни, причем за скромные сорок пять тысяч франков.

– Мальчики не знали, что у твоего деда есть этот автомобиль?

– Нет… если бы я им сказал, то совершил бы – так мне казалось – кощунство. Это было чем-то вроде нашего с Абуэло секрета.

Я улыбнулась: