– Вы собираетесь ее допросить?

– Нет, что вы. Госпожа вице-мэр сама назначила мне встречу.

– Неужели? Ну что же, это может оказаться очень кстати.

– Не знаю, не знаю, – нахмурившись, пробормотал Рохас.

Ободряюще хлопнув инспектора по плечу, священник бросил на прощание:

– Желаю удачи! Госпожа Чавес – крепкий орешек.

* * *

– Значит, человек из твоего видения предположительно был в этом месте в первый раз? – спросила Вероника.

– Судя по тому, что я, в смысле он, явно испытывал серьезные сомнения, прежде чем войти, и вдобавок испугался, услышав приветствие невидимого стража, можно заключить, что раньше ему в доме с калиткой бывать не приходилось.

– Думаешь, это был Рамон?

– Не уверен.

– Почему?

– Мне показалось, что рука какая-то уж слишком морщинистая.

– Эх, если бы я только могла заглянуть в тебя, то сразу бы сказала, его это рука или не его, – посетовала Вероника.

– Заглянуть в меня?

– Ну да. Смотрел «Быть Джоном Малковичем»?

– Еще бы, – криво усмехнулся Глеб. – С особым интересом. Я ведь, знаешь ли, и сам с пугающей регулярностью залезаю в чью-то голову.

– Извини, это было неудачное сравнение. А может, попробуешь еще раз?

– Думаешь, я что-то упустил?

– Ну, мало ли.

– Понимаешь, такие вещи отнимают очень много сил. А потом, при повторном просмотре длительность видения никогда не меняется. Она раз и навсегда заложена в прошлом.

– А от чего зависит эта продолжительность?

– Предположительно, от силы переживаний, которые испытал человек, чьими глазами я вижу.

– Поняла. Давай вернемся к этому человеку-невидимке, что гаркнул тебе чуть ли не в самое ухо. Он что, там в засаде стоял?

– Скорее на часах.

– Но кого он, по-твоему, охранял?

– Не знаю. О, я вспомнил еще кое-то. Калитка была украшена эмблемой.

– Какой эмблемой?

– Что-то вроде герба.

– Нарисовать сможешь?

Глеб подсел к столу и взял карандаш. Через минуту он закончил.

– Вот, посмотри.

Вероника в полном недоумении повертела листок так и сяк.

– Что это? Лично я вижу два пляжных зонта. Один раскрытый, а другой сложенный. И рядышком под зонтиком что-то похожее на стилизованное изображение морской звезды. А ты что скажешь?

– Да, действительно похоже.

– Может, та калитка вела в отель с бассейном или СПА-центр?

– Нет, мне так не показалось. Скорее это был частный дом. А кроме того, ни зонтиков, ни лежаков я там не разглядел.

– Но это не означает, что их там нет?

– Нет, не означает.

Вероника снова повертела рисунок в руках.

– Как считаешь, этот дом находится в Толедо?

– Надеюсь, да.

– Значит, мы можем его найти?

– По крайней мере стоит попытаться.

* * *

Вечером вернувшийся с работы Ригаль решил по-соседски пригласить к себе Веронику и Глеба на бутылочку пачарана. Заметив, какое впечатление в баре произвел на Глеба напиток, Луис любезно обзавелся каким-то эксклюзивным вариантом этой настойки.

Они переместились к Луису и устроились за массивным, грубо сколоченным столом под низким тканевым абажуром.

Глядя на то, как Ригаль пожирает Веронику своими глазами-маслинами, Глеб впервые остро осознал глубинный смысл выражения «масляный взгляд». «Масла» изливалось столько, что впору было вешать Луису слюнявчик, а то, того и гляди, замарает свою белоснежную сорочку.

Впрочем, неприятный осадок был стремительно смыт пачараном. После третьей рюмки Глеб ума не мог приложить, как это он раньше жил без столь дивного напитка. А главное, как он теперь сможет пережить неизбежную разлуку с этим терновым эликсиром?

* * *

С часок посидев с Луисом, Глеб и Вероника вернулись к себе. Они уже готовились ко сну, когда в дверь постучали.

– Я принесла счет за электричество, – объявила своим скрипучим голосом сеньора Савон. – Коротко пересказав дайджест из городских сплетен, она торжественно перешла к новости дня: – А вы слышали, что, когда Мария Дуарте нашла своего окровавленного мужа, он был еще жив?

Вероника застыла на мете.

– Жив? Нет, мы ничего об этом не знаем. Вы уверены?

– Абсолютно. – Старушка понизила голос. – Так вот, оказывается, прежде чем преставиться, бедный Хави пытался сказать жене что-то крайне важное.

– Что именно? – в один голос переспросили Глеб и Вероника.

– Мария была в шоке и толком так и не поняла. – Сеньора Савон перешла на шепот: – А что, если Хави хотел сообщить имя убийцы?

Вице-мэр Сусанна Чавес не любила, когда что-то шло не так, как она планировала, и очень раздражалась по этому поводу. Раздражение постепенно вошло в привычку и стало изливаться даже на семью – мужа Октавио и дочерей Анну и Марисоль. Стоило кому-то из них выбиться из привычной рутины, как Сусанна тут же ставила нарушителю на вид.

Поначалу дети и Октавио смотрели на эти укоры снисходительно, понимая, насколько Сусанна загружена на работе, и в шутливой форме просили ее на них не давить. А как тут не давить, когда ты только этим и занимаешься в мэрии. Можно сказать, ее и пригласили в заместители градоначальника за эту врожденную пассионарность. Мэр, вынашивающий надежды на второй срок, с увлечением играл роль «добренького», в то время как его заместителю отводилась роль злюки, воюющей за правду с кем надо и когда надо. Вот она и втянулась. А вернувшись из кабинета домой, перестроиться бывает очень непросто.

В итоге в последнее время домашние начали отвечать на ее замечания встречными упреками. То Анна, надув губы, вспоминала о том, что мать опоздала на постановку драмкружка, где ее в самом начале действа чмокал в щечку не кто-нибудь, а лучший баскетболист школы Пеле Ибаньес, то Марисоль выговаривала ей по поводу так и несложившейся поездки на море, опять-таки отмененной из-за проклятой работы. А муж и вовсе постоянно огрызался под предлогом того, что даже невинные с виду фразы вроде «Дорогой, вынеси мусор» или «Милый, подойди» стали звучать как приказ, отданный суровым команданте недавно призванному салаге.

А тут еще этот инспектор Рохас. Так и впивается своими глазищами, глядишь, сквозную дыру просверлит. Возомнил себя вторым Херардо Кастильо[26] и, кажется, не собирается уступать ни увещеваниям вице-мэра, ни даже совету старшего комиссара Асеведо. Чего он вцепился? Что ему нужно?