— Нет, потому что хочу удивить Джесс. Представляю себе ее удивленное личико. Постараюсь, чтобы тот вечер она провела со мной.

Мы, довольные, сидели на диване, Люк выкрикивал ответы. Во время рекламной паузы позвонила Магда.

— Я не могу разговаривать — смотрю кое-что, — объяснил Люк. — Ну… новую викторину на «Четвертом канале»… Ты тоже смотришь?.. — У меня округлились глаза. — Да, в самом деле есть на что посмотреть… — Я подавила смешок. — Нет, я тоже не знал, что Килиманджаро самый большой вулкан в мире. Да, и ведущая просто молодец? — Я пискнула, и он мне улыбнулся. — Нет, Магда… я один. Не начинай… Хорошо, Магда… да… конечно, Магда. Поговорим завтра. Покааа. — Повесив трубку, он издал вздох облегчения. — Пока что она в хорошем настроении, — отчитался он. — Ведет себя почти как разумный человек. Шонберг! Такое ощущение, что у нее с ее новым дружком дела идут хорошо. Он, видимо, еще не понял, с кем имеет дело. Уоллес и Громит!

— А они долго встречаются?

— Полгода. Она ведет себя осторожно, но он скоро ее раскусит. Альберт Эйнштейн!

— Люк… почему ты сказал, что один?

— Потому что она спросила, есть ли у меня кто-нибудь, а я не хотел говорить.

— Но почему?

— Потому что не хочу посвящать ее в наши отношения, вот почему. Анаграмма! То есть палиндром!

— А какая ей разница?

— Шэрон Стоун!

— Она же тебя сама бросила, Люк.

— Да, но это ей все равно не понравится. Франкенштейн!

— Понятно. Значит, она не хочет, чтобы ты встречался с кем-нибудь.

— Видимо, да. Я обязательно расскажу ей о тебе, только надо основательно подготовиться, прежде чем огорошить ее. Дезоксирибонуклеиновая кислота! Ты понимаешь?

— При всех обстоятельствах — нет.

Как выяснилось позже, огорошить Магду было суждено вовсе не Люку.

После выходных в его холодильнике могла бы повеситься мышь, поэтому мы прогулялись за угол в «Кафе 202» и он рассказал мне о предстоящей ретроспективе Крейга Дэви. Примерно в пол-одиннадцатого мы, счастливые и беспечные, собирались выйти на улицу, когда перед нами вдруг «заплясал» молодой человек в кофте с капюшоном, накинутым на голову, и мешковатых джинсах. Я решила, что это уличный вор.

— Лора? — сказал он. Я посмотрела на него. Вспышка света. — Лора! — Еще одна. Черт. — Давай, Лора! — Я закрыла лицо рукой. Еще одна вспышка. — Давай же, Лора!

— Убирайтесь! — прокричала я.

— Молчи! — прошептал мне Люк, пока мы шли прочь от кафе сначала быстрым шагом, а потом уже почти бегом, с фотографом на хвосте — я слышала гулкие звуки его шагов за спиной. — Не смотри на него и ничего не говори!

— Еще разок, Лора! — услышали мы. — Вот хорошая девочка! Давай…

Я хотела обернуться и сказать, чтобы он проваливал, но Люк тащил меня за собой по улице.

— Просто беги!

Мы не могли спать, поэтому легко поднялись в шесть утра. Вместе сходили в газетный киоск и купили все одиннадцать ежедневных газет. Мы надеялись, что фотография окажется в той газете, которую не читает никто из наших знакомых, например в «Миррор». Но нет. Она была напечатана на третьей странице «Дейли ньюс».

Это была огромная фотография, где мы затравленно и трусливо озираемся, будто нас застукали на месте преступления, — с того самого момента, как мы вышли из «Кафе 202». Статья называлась «КВИК ЖЖЕТ!», а подзаголовок гласил: «ТЕЛЕ-ЛОРА: ТАЙНЫЕ ВСТРЕЧИ С ЖЕНАТЫМ ГАЛЕРИСТОМ! ЭКСКЛЮЗИВ!» На следующем снимке я пыталась закрыть лицо, третий запечатлел мою агрессивную физиономию, а последний, четвертый, демонстрировал, как мы улепетываем.

— Ох… — только и сказала я, потому что была слишком шокирована, чтобы произнести нечто более глубокомысленное. Ведь, по мнению сплетников из «Дейли ньюс», я «озабоченная «ботаничка» Лора Квик»… «утаившая постигшее ее несчастье с исчезновением своего мужа Ника». В статье приводилась цитата от «пожелавшего остаться неизвестным» некоего «друга» Ника: «Ник просто больше не мог терпеть этого… Он пытался наладить с Лорой отношения… она умная, но иногда становится заносчивой и невыносимой».

— Я бы поверил, если бы мы с тобой не были знакомы, — сказал Люк.

Они напечатали фото Ника, где он выглядел очень серьезным — это было его обычное выражение лица, — и подписали: «Затравленный». На тот момент я уже едва могла дышать. А еще наше с Люком старое фото, когда мы целовались на Майский день, — один Бог знает, как им удалось его заполучить. «В данный момент у Квик интрижка с ее бывшим возлюбленным из Кембриджа — Люком Нортом, у которого есть жена и ребенок», — читала я. Как они раскопали все это так быстро? Они и сами «жгут» хоть куда.

— Это не «интрижка»! — воскликнула я. — Просто немыслимо! Мы оба свободны!

— Магда сойдет с ума, — вздохнул Люк.

Мне захотелось его пнуть — в такой момент он думал о ее чувствах, а не о моих. Впрочем, он оказался абсолютно прав. Она сошла. После семи она звонила раз десять, накрученная своей мамочкой, которая, видимо, рано встает и получает «Дейли ньюс» по подписке.

— Это все чушь собачья, — услышала я слова Люка, наливая себе крепкий кофе. — Этому репортеру бульварные романы писать.

— Ты что, отрицаежь, что между фами что-то езть? — Люк включил громкую связь, так что я слышала каждое слово, которому ему приходилось противостоять. Она говорила, как заезженная пластинка Зазы Габор.

— Нет, не отрицаю, Магда, нет. Но я отрицаю, что это предосудительно. «Тайные встречи»! — выпалил он. — Это не про нас с Лорой. — Я подбодрила его, подняв оба больших пальца вверх.

— Та, — холодно согласилась она. — Точно… Только ты брозил меня.

У Люка едва не упала челюсть.

— Н-е-т, Магда, — с расстановкой произнес он, словно говорил со строптивой пятилетней девчонкой. — Это ты меня бросила — пом-нишь?

Повисла тишина. Я почти слышала, какой пожар бушует внутри ее, когда она пыталась сопротивляться этому неудобному факту.

— Ну… хоро-жо. Только… потому что мне пришлозь. Потому что ты был ушасный. Такой, такой… ушасный. СЛЕЗЬ, ХАЙДИ! ПОШЛА ВОН ЗО СТОЛА!

— Это чушь! Я обращался с тобой хорошо. Ты бросила меня, Магда, потому что я тебе надоел, потому что я исполнил свою функцию твоего донора спермы, а еще потому, что ты мне предпочла своих проклятых коз.

— Убери звои руки от моих кос, Лук! Что бедняшки зделали тебе? — Я кивнула ему. Тут она была права. — Надеюзь, ты хотя бы не обвиняежь Фиби и Свити в нашем разрыве?

— Нет, — отступил Люк. — Не обвиняю.

— Тля них это тоже был стресс. Например, с Йоги теперь так трудно управиться. Он в последнее время проявляед много агресзии.

— Ладно, — успокоительно произнес Люк. — Беру свои слова назад.

— И они тебя очен, очен… лубили, Лук. — Слово «лубили» она произнесла с надрывом.