детьми и тремя женщинами? Причём третью женщину, если она жива, надо обязательно найти и отбить у немцев, не положив при этом свой мизерный отряд.

Ни до чего путного за эти сутки я так и не додумался. Задача пока со слишком многими неизвестными, но то, что я пойду на Карельский перешеек или в сторону Питкяранты, мной вообще не рассматривается. Слишком много там войск. Дорогу на Петрозаводск немцы тоже перекроют. Остаётся дорога на север или в Финляндию.

В Финляндии однозначно делать нечего, рано или поздно местные жители детей выдадут. Оставить гражданских где-нибудь в местном посёлке тоже не вариант. Уже к осени в окрестных деревнях есть будет нечего, а зимы здесь реально суровые. Финны целенаправленно будут убивать всех местных жителей голодом, освобождая жизненное пространство для правильных финнов. На такую жуткую смерть я детей не оставлю. Придётся идти строго на север по лесам, болотам, через реки и озёра. И больше никак.

Глава 8

Уже вторые сутки мы наблюдаем за посёлком. Вторые сутки я смотрю с разных точек на всё это безобразие и ничего не понимаю. Вообще. Немцы маниакально настойчиво ищут пропавших детей. Причём ищет эта странная часть, что гоняла нас по лесам. И хорошо, что я не попёрся в посёлок сразу, как хотели мои молодые тупо… Э-э-э, не слишком опытные друзья. Я нашёл уже шестой секрет вокруг посёлка. К тому же это суточные секреты, то есть их меняют скрытно по холодку, а есть ещё три парных поста на въездах-выездах в посёлок, которые меняются совершенно открыто.

Три суточных секрета по два человека прикрывают как раз эти посты, два расположены у леса и один – на том краю деревни, где мы выходили в прошлый раз. Значит, немцы почему-то уверены, что мы вернёмся в посёлок. Меня это огорчает и несколько радует. Огорчает потому, что они знают, что мы живы, а радует, потому что это может означать только то, что мать мальчишек жива. Вряд ли немцы беспокоились бы так из-за простых красноармейцев.

При всём при этом у части нет служебно-розыскных собак. Что само по себе означает что? Правильно. То, что в этой части в собаках не нуждаются, ибо есть свои следопыты. Раз немцы охраняют посёлок и сидят в нём, значит, кто-то из моих спутников выжил и находится здесь, а иначе нет смысла во всех этих танцах. При этом именно данный посёлок является отправной точкой, так как его очень сложно обойти.

В посёлок мы всё же проникли, но ещё через двое суток и только вдвоём со Степаном. Ристо с Костей я оставил в группе прикрытия и наблюдения, жёстко наказав ни во что не вмешиваться. Открыть огонь они могут, но только если мы будем уходить со стрельбой в конкретном месте. А мы, похоже, будем.

Немцы наконец прочесали все острова, обнаружили следы беглецов на противоположном берегу озера и очень сильно расстроились. Сам видел, как один пузан орал на подчинённых. Жаль, далеко, ни черта слышно не было, но ничего – эстетическое удовольствие я получил, что тоже хлеб. Произошло это уже под вечер, и немцы, как высококультурная и организованная нация, набухавшись с вечера, выбрались из посёлка только в девять утра.

Ну а если серьёзно, то мы со Степаном пробрались в посёлок и просидели в нём весь день. Прямо на чердаке бывшего колхозного склада, в котором раньше лежали всякие общественные мелочи. Склад находился совсем недалеко от сельсовета. Очень удобное место и не очень оживлённое.

Изучив расположение секретов, я понял, что немцы ждут нас со стороны леса, но я изначально не совался в лес, прекрасно понимая, что будут ждать именно оттуда. Поэтому зашли мы прямо через огромный луг, примыкающий вплотную к огородам. Правда, потратили на переползание этих четырёх футбольных полей часть дня, весь вечер и всю ночь. Утром нам удалось немного поспать, а вот весь следующий день мы со Степаном наблюдали за посёлком изнутри. И я, наконец, получил ответы на все возникшие за эти дни вопросы.

Сначала я увидел предателей. Ну да, их четверо, а не один, как я надеялся. Двое среднего возраста и роста мужиков с винтовками имени капитана Мосина, невысокий тщедушный мужичонка с пистолетом-пулемётом Дегтярёва и такой же невысокий и худенький парень с кобурой. Видимо, сын тщедушного, уж больно похож. Степан в это время спал, и будить я его не стал, а зря. Больше полицаи вчетвером не появлялись. Было ещё раннее утро, и я сначала не понял, куда они намылились.

На площади стояло восемь однотипных грузовиков, шесть мотоциклов и трое часовых. Потом появилась группа немцев, и мы просмотрели представление с накачкой взвода загонщиков перед боевым выходом. Инструктаж проводил высокий мужик в такой же защитной, как и у нас со Степаном, форме. Затем взвод загрузился в два грузовика и свалил в неизвестном направлении. Параллельно происходил развод местных частей на хозяйственные работы. В этом в очередной раз отличился пузан. А вот потом трое полицаев повели старшину в сельсовет. Видел я его плохо, полицаи перекрывали весь обзор, но то, что на нём нет живого места, было понятно и без бинокля. Потащили его обратно через полтора часа. Волоком. Идти сам старшина не мог. Потащили в сарай за сельсоветом. С моей точки наблюдения дверь в сарай не видна, но там дальше просто некуда.

После обеда в сельсовет привели невысокую женщину с короткими каштановыми волосами. Судя по описанию, это та, кто нам нужна. Вели оттуда же, откуда и старшину, туда же и вернули где-то через час. Целую и невредимую. А потом опять притащили старшину на экзекуцию, причём мелкий пацан периодически пинал пограничника. Я Степана еле удержал. Пришлось воткнуть перед его лицом штык от СВТ и кое-что ему прошептать, иначе было не остановить.

Какая-то гнида в сельсовете окопалась. Это так мать мальчишек обламывают, чтобы сговорчивее была. Раз старшину потащили второй раз, значит, больше у них никого нет. Эта гнида изучала психологию, а значит, это образованная немецкая гнида. Пока пытают старшину, но через некоторое время старшина закончится, и пытать начнут местных или тех, кого поймают в лесу. Женщину не будут трогать до упора. Пытать её будут обязательно, но значительно позже и не здесь. У местной гниды нет таких полномочий.

Вся остальная движуха на площади и в посёлке была обыденно обыкновенная: шарящиеся по площади и прилегающим переулкам немецкие солдаты, ковыряющиеся в машинах водилы и иногда проскакивающие