Так Смирнов узнал о существовании рукописи, в которой никаких записей не было обнаружено, хотя, как показывали видеозаписи в комнате Виктора Кошерина, Кошерин — старший что — то там читал и довольно долго. Не мог же он просто смотреть тупо на чистые листы бумаги и шевелить невольно губами, перечитывая какие — то куски?

Тут пока была загадка, но Смирнов был уверен, что и ее скоро удастся разрешить.

Естественно, не мог Смирнов оставить без внимания и любовницу Кошерина Розу Киновар.

Сначала она была где — то вдалеке, не вмешивалась в жизнь Кошерина, да и он охладел к ней. Но стоило Смирнову уделить немного внимания этой красивой и уверенной в себе женщине, как на свет стали появляться любопытные детали.

Связь любовницы Дмитрия Кошерина с сыном Кошерина была неожиданной, ведь о ней не знал даже сам Кошерин.

Или знал? Пока на этот счет ничего доказательного не было. Тот факт, что Дмитрий Кошерин стал относиться к своей любовнице пассивно, определяло сразу несколько факторов: возраст и стресс, связанный с последними событиям. И как результат — падение жизненного тонуса.

В психологии это называется ролевыми изменениями — лидера на аутсайдера.

Почему Кошерин по своей воле отказался от руководящего кресла и передал его своему заместителю? Почему он начал заниматься расследованием исчезновения сына самостоятельно, хотя и заявил об этом в милицию, о чем, несомненно, теперь и жалел?

Наверное, возраст сыграл решающую роль, а может быть, неизвестные пока и другие причины, до которых надо еще добраться. В этом и был основной интерес Смирнова. Он любил сложные дела, в которых надо было «добираться» до истины.

Смирнов любил слушать, смотреть и читать академика Николая Амосова, который дожил почти до 90 лет, постоянно экспериментировал над собой, пытаясь победить старость с помощью физических упражнений…

В одном из последних интервью признался: уже мало что его интересует, осталось разве что одно любопытство, чем все это кончится.

А вот буквально вчера Смирнов видел передачу о композиторе Никите Богословском (том самом, который написал «Темную ночь» и еще кучу всяких замечательных песен и музыкальных произведений). Посвящена была передача юбилею композитора.

Богословский сидел на сцене и наблюдал за выступлением артистов, которые пели его песни и рассказывали его анекдоты.

Глаза его блуждали в полном непонимании, что происходит. Он смотрел на этих суетящихся зачем — то людей уже из того мира.

По всей видимости, глубокая старость — это переход человека из одного состояния в другое. То же, что и при рождении ребенка — созревание плода в чреве матери и только затем явление в этот свет.

В старости обратное движение, но точно в таком же порядке, а чревом матери является Космос, ведь человек в нем и родился.

Может быть, этот процесс и начался у Кошерина, хотя он был пока молодым стариком, или как определяла наука о старости геронтология, пожилым человеком (старость начинается с 74 лет, затем идет глубокая старость — до 80 — и долгожительство — свыше 90 лет).

Тут появился некий композитор-вундеркинд.

Любовь юноши к зрелой женщине и зрелой женщины к юноше. И вероятная половая близость.

Может быть, очень плохо, что у них такое прекрасное оборудование, которое позволяет все прослушивать и жить с людьми их жизнью. Подслушивать нехорошо, говорил в детстве отец, застав однажды сына у дверей, когда мать рассказывала о родительском собрании.

Но сейчас подслушивать было хорошо, даже нужно, чтобы быстрее закрыть дело и доказать общественности, что он, следователь Смирнов, не напрасно ест свой хлеб.

Конечно, раскрытие дела мало что изменит в порядке вещей в мире. Однако, он сможет с удовлетворением констатировать, что сделал все, чтобы выполнить свой профессиональный долг.

Смирнов посмотрел на стенные часы, шел двенадцатый час. В двенадцать к нему должен явиться Кошерин. Сам позвонил.

* * *

Как странно: ты идешь по улице, вокруг тебя бурлит жизнь, а ты смотришь на нее со стороны, как зритель, а не участник. Вот вместе со всеми перешел на зеленый светофор улицу, но общности с другими не ощутил.

С тех пор, как Кошерин стал ходить пешком, много узнал интересного. Рядом с его домом находился чудом сохранившийся гастроном, в котором можно было купить все, вплоть до носков. Кошерин с удовольствием заходил в него покупать продукты, а иногда и вещи.

Он видел людей, которые разговаривали с продавцами, как со старыми знакомыми, и вспоминал времена, когда это было в норме.

В его же начальственный период, кроме водителя, подчиненных и поговорить было не с кем. Все о делах, да о делах. А тут его слух напрягался, ухо вырастало, и он слушал в гастрономе, в метро, у газетного киоска простые разговоры о политиках, дороговизне, анекдоты…

Кошерин зачастил в парк, как он называл его, своей реабилитационной зоной, и там несколько раз к нему подсаживались такие же пожилые люди, как и он, и начинали разговор с простых слов: можно ли возле вас присесть.

Будто парковая скамейка была его собственностью. А потом, получив разрешения, неожиданно начинали говорить о самом сокровенном, о таком, о чем иногда и думать не хочется.

И он вступал в беседу, советовал и сочувствовал. А когда расставались со случайным собеседником, думал, что огромный кусок жизни он упустил — как эти простые и откровенные разговоры.

Но чаще Кошерин просто ходил по парку и думал. Он настолько углублялся в себя, что мог встретить знакомого и не поздороваться с ним.

Однажды он встретился с бывшим своим главным инженером, который давно был на пенсии и к которому в свое время Кошерин питал не самые благородные чувства.

Кошерин прошел мимо Петра Олеговича Коловонова, тот окликнул его. Они сели на пустую скамейку и наговорились всласть.

И этот Петр, надоедавший всегда своими точными расчетами, оказался премилым человеком, рассказавшим с тонким юмором о своей семье и пригласивший Кошерина в гости.

Он стал обращать внимание на людей, и ему стало как — то легче. Уже не так мрачно воспринималось дело, которое вел следователь Смирнов, а впереди появился просвет.

Вот он немного войдет в пенсионерский ритм жизни, заведет хотя бы в этом парке себе знакомых, и они будут отдыхать от тяжких трудов вместе. Действительно, сколько можно работать? Организм износился, пора встать на отстой. Оглянуться вокруг, посмотреть на красивое дерево, зеленую лужайку, поговорить с шахматистами, играющими в летнем театре в свои «шахи — маты», отвлечься от всей той мишуры, в которой он жил последнее время.

В первые дни его пенсионерской жизни все шло хорошо. Но вскоре Кошерин понял, что полноценный отдых не получится, пока он не определится с главным — завершением дела о пропаже сына. Прошло уже два месяца с того момента, как он подал заявление в милицию. С тех пор практически никаких движений со стороны правоохранителей, если, конечно, не считать обыска и нескольких вызовов капитана Смирнова, и слежки, конечно.