получения Плакидии. Валия принял охотно предложение Эвплутия, и по отсылке к нему шестисот тысяч (мер) пшеницы[277] Плакидия была выдана Эвплутию и отпущена к брату своему Онорию.

32) В Афинах возник вопрос о склейке книг: желали знать меру клея. Вопрос разрешен Филтатием, другом историка, человеком, весьма сведущим в словесности. Отличившись таким образом, Филтатий почтен от граждан кумиром[278].

33) Сочинитель говорит много странного об Оасисе и благорастворенности воздуха в том краю. Не только не бывает там людей, страждущих падучей болезнью, но и приезжающие туда с этой болезнью освобождаются от нее по причине чистого воздуха. Он говорит об известных больших песках, о колодцах, вырываемых до глубины двухсот, трехсот, а иногда и до пятисот локтей и бьющих струю, которая разливается из самого устья колодца[279]. Земледельцы, принявшие участие в этом деле, черпают оттуда воду по очереди и орошают свои поля. На деревьях всегда плоды; пшеница здесь лучше всякой другой и белее снега; иногда ячмень сеется по два раза в год; просо всегда по три. Земледельцы орошают поля свои летом через три дня, зимой через шесть дней; оттого у них происходит хороший урожай. Небо никогда не бывает здесь облачным. Олимпиодор говорит о делаемых тут часах[280]. Оасис в древности был островом, но превратился в материк; этот-то Оасис называет Иродот островом блаженных[281]; Иродор, написавший историю Орфея и Мусея, называет его Феакидой[282]. Что Оасис был островом — это доказывает он, во-первых, тем, что к камням горного кряжа, направляющегося из Фиваиды к Оасису, прикреплены морские черепки и устрицы; во-вторых, тем, что тут в великом множестве рассыпаны пески и наполняют три Оасиса. Он также говорит, что есть три Оасиса, из них два больших, один внешний, другой внутренний. Они лежат один против другого. Пространство, отделяющее их, тянется на сто столбов. Есть и третий малый Оасис, в далеком расстоянии от двух других. В доказательство того, что Оасис был островом, автор говорит, что часто видны птицы, несущие рыб, и иногда остатки рыбы, из чего можно заключить, что море недалеко оттуда. Он же уверяет, что Омир ведет свой род от близкой к Оасису Фиваиды.

34) В одиннадцатое консульство царя Онория, когда Константин был консулом вместе с ним, во второй раз, совершено бракосочетание Плакидии с Константием (417 г. от Р. X., 15 Инд., 23 Гонория). Она долго отказывалась от брака, и это заставило Константия гневаться на ее прислужников. Наконец в самый день вступления его в консульство царь и брат ее Онорий, взяв ее за руку, против воли предали в руки Константию. Брак был празднован блистательнейшим образом. Плакидия родила от Константия дочь, которая названа Онорией, потом и сына, нареченного Валентинианом, который еще при жизни Онория был пожалован в новелиссимы. Плакидия вынудила это у брата. По смерти царя и по низложении Иоанна, похитителя верховной власти, Валентиниан возведен на римский престол. Константий правил царством вместе с Онорием, который сам возвел его на престол, но почти против воли. Плакидия объявлена августой братом и мужем. Возведение Константия на престол объявлено царствовавшему на востоке племяннику Онория, Феодосию, но оно не было принято. Константий занемог; он жалел о том что принял царское достоинство, потому что не имел по-прежнему свободы выезжать и ходить как и куда вздумается и ему, как царю, не было уже позволено забавляться играми, как он имел привычку (421 по Р. X., Инд. 4, Гонория 27). Он царствовал семь месяцев, как это и во сне было ему предсказано: «Шесть уже кончились, настает седьмой». Он умер колотьями в боку. Вместе с ним замер и гнев царя и желание вести войну против востока за то, что там не хотели признать возведение Константия на престол.

35) По смерти князя готфского Валии Февдерих наследовал его власть.

36) Сочинитель много претерпел на море и едва спас свою жизнь. Он пишет диковинки о звезде, с тяжестью спустившейся на мачту судна, так что мореходцы были в опасности утонуть. Моряки называют это явление Уранией[283]. Сочинитель говорит и о попугае, который находился при нем двадцать лет и не оставлял без подражания почти ничего из того, что делается людьми. Он плясал, пел, называл людей по имени и так далее.

37) Историк пишет, что во время пребывания своего в Фивах и в Сиине для обозрения тех мест князья и прорицатели живущих при Талмии варваров, то есть влеммиев, желали с ним сойтись, побужденные к тому молвой о нем. Они взяли меня, говорит он, и увели до Талмия (Талмида), для того чтобы я обозрел и те места, отстоящие от Фил на пять дней дороги, до города, называемого Прима, который был прежде первым городом Фиваиды со стороны области варваров[284]. По сей причине римлянами назван он словом «прима», что значит первая; он называется так и ныне, хотя давно уже занят варварами вместе с четырьмя другими городами: Финиконом, Хиридом, Фапидом и Талмием (Талмидом). В этих местах, говорит он, есть изумрудные руды, откуда цари египетские имели изумруды в изобилии. Прорицатели варваров, говорит он, советовали мне осмотреть и рудники, но этого я не мог сделать без царского повеления.

38) Историк пишет диковинки о каком-то Ливании, который был родом из Азии и прибыл в Равенну в царствование Онория и Константия (421 г. по Р. X., 4 Инд., 27 Гонория). Он был весьма сведущ в таинствах. Он обещал действовать против варваров и без военной силы. Потом, когда он доказал на опыте свою силу и когда слух о нем так распространился, что дошел до царицы Плакидии, то сей чудодей был убит. Плакидия, говорит историк, грозила Константию разводом, если бы остался в живых Ливаний, колдун и неверный.

39) Константий был родом иллириец, из дакийского города Наиса[285]. Со времен Феодосия Великого он участвовал во многих походах и наконец, как было сказано, возведен и на престол. Он был человек хороший и не поддавался корысти до женитьбы своей с Плакидией (421 по Р. X.). Но сочетавшись с ней, он пристрастился к деньгам. По смерти его жалобы людей, обиженных им деньгами, стекались в Равенну со всех сторон; но легкомыслие Онория, говорит Олимпиодор, и тесная связь с ним Плакидии делали все просьбы ничтожными и ослабляли силу закона.

40) По смерти мужа ее, Константия, Онорий обнаружил такое расположение к сестре, что эта их любовь не в меру и частые в уста