Она на миг закрыла глаза, всецело отдавшись ощущению сказочной неги. Потом с ее губ слетело хрипловато и взволнованно:

— Эрик…

— Памелла! — услыхала она в ответ.

Чтобы произнести это, Эрик прервал свое занятие, и у нее поневоле вырвался разочарованный вздох. Затем она подняла ресницы.

И встретила обжигающий взгляд Эрика. Тот всматривался в ее глаза, будто ища какого-то ответа.

— Солнышко, — сдавленно и напряженно произнес он, — я теряю голову. Ты мне нужна. Я… возможно, ты не поверишь, но все время, которое мы провели в разлуке, у меня никого не было. Умоляю, не нужно со мной играть. Ты ведь знала, направляясь сюда, что произойдет, верно?

Его глаза стали темнее ночи. Глядя в них, Памелла раздумывала всего мгновение. Для лукавства или игры у нее просто не было сил.

— Да.

Эрик вновь поднес ее ладонь к губам.

— Благодарю… за искренность. — Затем он крепко прижал Памеллу к груди. — Если бы ты только знала, как я хочу тебя!

— Эрик…

Памелла хотела что-то произнести, но он воспользовался этим, чтобы прильнуть к ее губам. В результате она издала лишь невнятный стон. Их языки сплелись, нежно лаская друг друга, и в мозгу Памеллы мелькнула мысль, что она могла бы простоять так целую вечность.

Казалось, поцелуй столько и длился, но в конце концов их губы разомкнулись. Они вновь посмотрели друг другу в глаза, и обоим стало ясно, что ни у одного из них не хватит сил оторваться от другого.

— И все-таки… кхм… — Эрик вынужден был прокашляться, потому что от волнения в его горле будто образовался ком. — Все-таки я хочу, чтобы ты произнесла это. Скажи, что тоже хочешь меня.

— Да, — одними губами прошептала Памелла. Потом повторила чуть громче: — Да.

— Солнышко!

Эрик принялся покрывать поцелуями ее лицо, затем отстранился, но лишь для того, чтобы закрыть дверь. Сделав это, он тут же вернулся к Памелле и вновь припал к ее губам, одновременно забрался руками под мягкий домашний свитер Памеллы, отыскал на спине застежку лифчика и разъединил крючки.

Памелла почувствовала, как теплые ладони Эрика нежно сжали ее обнаженную грудь. Это было так приятно, что она невольно выгнулась, словно стремясь стать поближе к нему. Некоторое время Эрик легонько поглаживал и стискивал полные упругие выпуклости, потом провел большими пальцами по отвердевшим соскам. В тот же миг Памеллу пронзило острое как кинжал наслаждение — настолько сильное, что она вынуждена была оторваться от губ Эрика ради глотка воздуха.

Тогда он попросту взялся за нижний край ее свитера, стащил через голову и бросил на тот самый венский стул, на котором сидел сегодня во время ланча. Следом полетел бюстгальтер.

Затем Эрик подхватил Памеллу на руки и осторожно, стараясь не задеть за углы шкафов, отнес на накрытую парашютом тахту. Памелла почувствовала под собой прохладу шелка, но это ощущение было ей приятно, потому что она вся пылала.

Действия Эрика были окрашены некоторой нервозностью, тем не менее ему удалось сравнительно быстро расстегнуть молнию на джинсах Памеллы и стянуть их по ее длинным стройным ногам вместе с трусиками.

Выпрямившись, он несколько долгих мгновений с восторгом смотрел на ту, которую он потерял два года назад и которая сейчас лежала, раскинувшись на его парашюте. На секунду в его взгляде появилось такое выражение, будто он не верит собственным глазам.

Однако через минуту Эрику поневоле пришлось убедиться, что он не грезит, потому что Памелла издала негромкий нетерпеливый стон и протянула руки, безмолвно призывая его к себе.

И Эрик с радостью повиновался, но сначала быстро разделся и выключил свет, потому что голая лампочка под потолком слепила глаза.

Памелла окунулась в темноту. Когда Эрик прижался всем телом к Памелле, она подумала, что это, пожалуй, самое волшебное ощущение из всех, которые ей только довелось испытать за несколько последних минут.

Ее глаза быстро привыкли к темноте, тем более что она не была полной — сквозь отверстие в крыше проникал лунный свет.

— А здесь даже уютно, — прошептала Памелла.

— Особенно когда ты рядом, — сказал Эрик, касаясь губами ее уха.

— Поцелуй меня, — попросила она.

И Эрик выполнил ее просьбу. Сначала он припал ко рту Памеллы, затем принялся поочередно целовать соски, время от времени щекоча их языком и легонько сжимая зубами. Прошло всего несколько минут — и Памелла застонала в его объятиях, извиваясь от избытка ощущений. Эрик и прежде был искусен в ласках, но теперь в его действиях появилась какая-то особенная изысканность, понимание сути каждого прикосновения.

Когда Памелле начало казаться, что больше она не выдержит, Эрик скользнул рукой меж ее ног. При этом он не отрывался от сосков, даже, напротив, стал ласкать их еще интенсивнее. И Памелла быстро понеслась к вершинам блаженства. Осознавая, что движется туда в одиночестве, она попыталась предостеречь Эрика от дальнейших действий и даже взялась за находящуюся между ее бедер руку… но лишь плотнее прижала к своему разгоряченному лону. А потом ее поглотило затмевающее разум удовольствие.

— Эрик, я… — хрипло произнесла она спустя несколько мгновений, но тот поцелуем заставил ее умолкнуть.

Затем задыхаясь произнес:

— Знаю. Извини, что я так поступил, просто меня надолго не хватит. — С этими словами он властно раздвинул ноги Памеллы, чтобы войти в нее сразу и полностью.

Она лишь успела обвить руками его плечи и вскоре услыхала сдавленный вскрик — свидетельство того, что и Эрика поглотила пучина блаженства…

Потом они отдыхали и снова занимались любовью. Памелла даже сбилась со счета, сколько раз это происходило. Наконец Эрика сморила дрема, и она воспользовалась случаем, чтобы улизнуть из сарая.

По ее мнению, проснуться в объятиях Эрика было бы слишком. Почти равносильно признанию в любви. Но она не собиралась делать подобных признаний.

Между тем Памелле очень понравилось то, что произошло ночью в сарае. Она даже находила это романтичным. К ним с Эриком будто вернулись прежние времена, хотя Памелла и продолжала убеждать себя в том, что это иллюзия. А Эрику постоянно твердила о том, что с ее стороны все происходящее лишь следование требованиям организма, не более того. Он был с этим не согласен, однако ему приходилось довольствоваться тем, что есть. Тем более что это было чрезвычайно приятно и безумно будоражило.

Так продолжалось недели две. Памелла почти каждый вечер приходила к Эрику, но под утро неизменно возвращалась в коттедж. Ремонт крыши застыл на одной точке. Единственное, что Эрик сделал, это взял лестницу, осторожно забрался на крышу и с помощью полиэтилена и скотча заклеил отверстие, чтобы моросящий время от времени дождь не попадал внутрь его прибежища.

Разумеется, Памелла видела, что Эрик не торопится приступать к работе, но закрывала на это глаза. Пока что ее устраивало существующее положение вещей.