Сюзи наклонилась вперед, заговорщически приложила палец к губам и сообщила, что, кажется, у нее есть нечто подходящее. Официально дом еще не выставлен на рынок, так что точных цифр и деталей у нее нет, но посмотреть его можно. И у нее такое ощущение, что это именно то, что нужно Наоми. И цена для такого сокровища необыкновенно низкая. Для Наоми это был потолок, она надеялась подыскать что-нибудь дешевле, но Сюзи убедила ее, что стоит ей увидеть дом — и она влюбится в него с первого взгляда.

Дин-Фарм-Барн — так называлась усадьба. К ней вела мощеная дорога полмили длиной, петлявшая между пшеничными полями Саут-Даунса. Дорога отходила от небольшого тихого шоссе в пяти милях к востоку от Льюиса. Усадьба состояла из старинного деревянного амбара, преобразованного в дом с четырьмя спальнями, и маленького каменного сарая, переоборудованного в гараж на две машины. Дом стоял на склоне холма, и из окон со всех четырех сторон открывался замечательный вид на поля. Населенный пункт — маленькая деревенька — находилась примерно в двух милях.

Уединенность Дин-Фарм-Барн была, конечно, недостатком. Но в этом были и свои плюсы. Ближайший дом располагался не меньше чем в полумиле. Наоми попыталась прикинуть, будет ли ей тут спокойно совсем одной. А каково это ночью? Но опять же соседей рядом нет. Никто не будет совать свой нос в их дела, никто не будет задавать неловкие вопросы про близнецов, если — или когда — всплывет та самая статья в газете. И это совершенно райское место для детей.

Ну и, наконец, самое главное — дом был необыкновенно красив. Потрясающе красив. Наоми уже представляла себе, как хорошо им тут будет. Как они будут жить. Растить детей. К дому примыкал сад в полтора акра, большей частью лужайка и кустарники, и еще молодой фруктовый сад с яблонями, грушами, сливами и вишнями. Она уже предвкушала барбекю с друзьями на вымощенной каменными плитами террасе. Горящий камин в гостиной. Снег за окнами, медленно укрывающий землю. Белые поля, простирающиеся далеко-далеко, до самого горизонта.

Здесь было так тихо и мирно.

Так безопасно.

Джону тоже все понравилось. Наоми послала ему факс со всеми деталями, а потом подробно описала все по телефону. Он должен был провести еще месяц в Лос-Анджелесе, доработать положенный срок в университете и организовать доставку их вещей в Англию. Удивительно, сколько барахла скопилось в доме за шесть лет, признался он Наоми. Она велела ему выбросить все, что не было ему особенно дорого.

— Так, значит, кто владелец? — спросила Харриет, оглядывая большую кровать из красного дерева, украшенную резьбой. Кровать была индийской работы, с балдахином.

— Я уже говорила вашей сестре в… да, в среду. Собственник усадьбы — тот самый человек, который и переоборудовал ее в жилой дом. Роджер Хаммонд. Он подписал контракт на работу в Саудовской Аравии и уезжает туда на три года. А после этого они подумывают перебраться на постоянное место жительства в Австралию. Что означает потенциальную возможность купить дом. Это замечательное вложение. Гараж можно переделать в отдельный дом. Такая собственность появляется на рынке не чаще чем раз в десять лет. А то и реже.

— Ванная прекрасная, — заметила Харриет. — Хорошо распланирована. Двойная раковина — это здорово.

Сюзи провела их дальше по коридору.

— А вот эта комната идеально подойдет вашим близнецам.

После того как они обошли все комнаты, Сюзи сказала, что теперь у них есть возможность осмотреть дом самостоятельно, и пошла к своей машине.

Они уселись за длинный антикварный дубовый стол на кухне.

— Итак? — Наоми выжидающе взглянула на мать и сестру.

— Тут много шкафчиков для хранения, — сказала мать. — Очень удобно.

— Что ты будешь делать, когда дорогу занесет снегом? — спросила Харриет.

— Ну… — Наоми улыбнулась. — Мы проведем пару дней в полном уединении. Мне кажется, это очень романтично.

— А если срочно понадобится врач?

— Подумай о школе, — вставила мать. — Вот что важно.

— Пусть лучше она подумает об изоляции, — возразила Харриет. — Джон весь день будет на работе. Как ты справишься со всем одна? Здесь даже говорить не с кем, кроме овец.

— Я люблю овец, — заявила Наоми.

— Тебе нужно будет завести собаку, милая, — заметила мать.

— От собак одна головная боль, — снова вмешалась Харриет. — Что, если вам понадобится уехать? Куда ее девать?

— Я люблю собак, — твердо сказала Наоми. — Собаки никого не осуждают.

Что-то застряло у Джона в горле. Какой-то комок, который он никак не мог проглотить. В животе тоже как будто что-то дергалось. Он не мог усидеть на месте. С одной стороны, ему хотелось, чтобы все поскорее закончилось, с другой — ему было по-настоящему страшно. Страшно за Наоми, за детей. За то, что ждало их впереди.

Рядом с операционным столом поставили стул специально для него, и теперь Джон сидел возле Наоми и нежно гладил ее лоб. Зеленая пеленка закрывала от него то, что происходило ниже.

Наоми сделали эпидуральную анестезию и теперь ждали, когда она подействует. Джон взглянул на большие круглые часы, висевшие на стене операционной. Прошло пять минут. Он улыбнулся Наоми:

— Как ты, милая?

В свободной больничной рубашке с пластиковым беджем на груди, с капельницей, закрепленной на руке, она казалась особенно хрупкой и беззащитной. Маленькая капелька слюны выступила в уголке ее губ, и Джон осторожно вытер ее краем носового платка.

— Нормально, — тихо произнесла Наоми. — Я буду рада, когда… — Она попыталась улыбнуться, но горло перехватило. Нервный спазм. Ее глаза были широко распахнуты. Иногда они были зелеными, иногда карими, сейчас Джону показалось, что они и карие, и зеленые одновременно. Вместо улыбки на ее лице появилось сомнение.

— Я тоже, — сказал Джон. — Я тоже буду рад, когда…

Когда — что? Когда закончится это невыносимое ожидание? Когда дети появятся на свет и мы наконец узнаем, что на самом деле сделал Детторе? Когда мы поймем, как мудро поступили?

— Что они теперь делают? — спросила Наоми.

— Ждут.

Джон поднялся. Операционная постепенно наполнилась людьми в зеленых пижамах и масках. Некоторые разговаривали и смеялись, как будто на вечеринке. Он попытался определить, кто из них кто. Главный акушер, второй акушер, педиатр, помощница акушера, анестезиолог, помощник анестезиолога, медсестры. Мощные бестеневые лампы освещали огромный голый живот Наоми. На многочисленных мониторах мигали какие-то линии и цифры.

Анестезиолог Эндрю Дейви, очень основательный, но всегда бодрый и веселый, дотронулся до живота Наоми кусочком ваты:

— Вы чувствуете это, Наоми?

Она покачала головой.

Он слегка кольнул ее каким-то маленьким заостренным инструментом: