— Я могу их увидеть?

— Вы рассекли голову — ударились о край стола, когда падали. Необходимо сделать рентген — просто чтобы убедиться, что в черепушке все нормально. К тому времени, как врачи закончат с вами, Наоми уже как раз оправится и будет готова к свиданию. И вы сможете навестить детей.

— Вы сказали, они в инкубаторе? — Джону показалось, что его собственный голос звучит странно, язык заплетался, как будто он выпил лишнего.

Акушер кивнул.

— По…почему? — Он снова занервничал.

— Это совершенно обычная практика в случае с недоношенными детьми. Ваша девочка весит два килограмма шестьсот пятьдесят граммов, а мальчик — два четыреста тридцать. То есть оба около пяти с половиной фунтов, в старой системе мер. Это очень хорошие показатели для близнецов на тридцать шестой неделе. Похоже, они совершенно здоровы. Я бы даже сказал, на удивление крепкие ребятишки. И они дышат самостоятельно. Нам повезло, токсикоз нисколько на них не повлиял.

Он понимающе улыбнулся, и Джон вдруг подумал, а не читал ли Холбейн статью, перепечатанную какой-нибудь английской газетой. Возможно, он запомнил их лица или имена.

Акушер встал:

— Извините, мне снова пора в операционную. Я загляну вечером, проверю, как Наоми.

Джон услышал, как дверь снова закрылась.

— Вы не первый, кто потерял сознание во время родов, — заметила Лиза.

— Просто это было так… безжалостно. Я не знал…

— Ну, главное — что с вашей женой все в порядке и с детками тоже. Правда ведь? — улыбнулась она.

Джон ответил не сразу. Ему вдруг пришло в голову, что до этого момента он до конца не верил в реальность происходящего. Конечно, Наоми страдала несколько месяцев, но дети были у нее в животе, внутри, и Джон представлял себе, что однажды утром они проснутся — а живота как не бывало. Неверный диагноз. Ложная беременность. И ничего больше.

Теперь же в его гудящей от боли голове наконец-то начинала складываться настоящая картинка. Все правда. Ничего нельзя отменить или вернуть назад. Они привели в этот мир два человеческих существа, гены которых Детторе мог изменить так, как ему хотелось. И здесь они абсолютно бессильны. Остается только молиться, чтобы с детьми все было хорошо.

Он посмотрел на весело улыбающуюся Лизу и неуверенно кивнул.

В голове по-прежнему пульсировала боль. Джон почти прижался лбом к стеклу, пытаясь лучше разглядеть Люка и Фиби. Завернутые в белые пеленки, они лежали на спине и спали. Изо рта у них торчали трубочки для дыхания. Они оба показались ему совсем маленькими, меньше, чем он себе представлял. Маленькие, розовые, сморщенные, с крохотными ладошками, похожими на морские звезды.

И красивые.

Невероятно, просто прекрасные!

К горлу Джона подступил комок. Он не мог наглядеться на этих крошечных людей, на миниатюрные копии его и Наоми, лежащие в специальных пластиковых боксах. Сложное медицинское оборудование, которое их окружало, делало их как будто еще меньше и беззащитнее.

Уже сейчас он видел сходство. В лице Люка можно было отчетливо разглядеть черты Наоми, а в Фиби Джон узнавал себя. Наверное, наоборот было бы более логично, подумал Джон, но в конце концов это не имеет никакого значения. Важно лишь одно: их худшие страхи не подтвердились. Люк и Фиби — их дети, его и Наоми. В этом не может быть никакого сомнения. Лучшее доказательство — они сами.

От облегчения Джон закрыл глаза. Этот страх не отпускал его много месяцев. И Наоми тоже, хотя он изо всех сил старался разубедить ее.

Теперь им предстоит новое беспокойство, новый страх. Какие еще ошибки совершил Детторе? Или не ошибки. Какие изменения он внес в гены Люка и Фиби и намеренно не сказал об этом Джону с Наоми?

Но по крайней мере, дети здоровы! На удивление крепкие ребятишки, по словам акушера.

Джон вспомнил Галлея. Сильнейшее чувство ответственности, которое он испытал, когда родился его сын, все свои надежды и ожидания, связанные с ним. Тогда он еще не знал о бомбе с часовым механизмом, заложенной в организме Галлея. А за этих двоих он в ответе еще больше. Они с Наоми привели их в этот мир, невзирая на весь риск. Молясь и надеясь, что Детторе ничего не напортил с единственным геном, который имеет значение.

Фиби, не открывая глаз, чуть приподняла свою крошечную ручку, разжала кулачок и снова сжала его. Через секунду Люк в точности повторил ее движение. Они как будто узнали его, помахали в знак приветствия.

Привет, папа! Привет, папа!

Джон улыбнулся:

— Добро пожаловать в этот мир, Люк и Фиби, мои золотые. Вы наше будущее, мое и мамочки. Мы будем любить вас больше, чем все родители на свете любят своих детей, — прошептал он.

И еще раз Фиби и Люк, не просыпаясь, подняли ручки и пошевелили пальчиками.

Джон вернулся в комнату Наоми. Он посидит с ней рядом, пока она не придет в себя полностью, и тогда на каталке привезет ее сюда, чтобы она смогла посмотреть на детей своими глазами.

Горный воздух не похож ни на какой другой. На планете больше нет ничего подобного. В горном воздухе нет того дерьма, которым тебе приходится дышать.

Там, внизу, — огромная сточная канава, друг мой, и я имею в виду не только воздух.

Так было не всегда, конечно. И в один прекрасный день все снова к тому вернется. Ты будешь идти по улице города и вдыхать аромат цветов.

Серьезно, когда ты последний раз нюхал цветы в городе?

Ну, может, в парке, если парк большой, а цветы сильно пахнут. А чтобы они сильно пахли, их, скорее всего, генетически модифицировали.

Мы не можем этого избежать, правда? Я скажу тебе одну вещь. Когда ты приходишь в магазин, в один из этих громадных супермаркетов, ты видишь там ягоды размером с яблоки, яблоки размером с дыни и такие гигантские помидоры, здоровые, как мутанты, ты знаешь, о чем я говорю, да? Так вот, они вводят в них гены свиней, чтобы добавить цвета, чтобы они дольше оставались свежими. Только на этикетках этого не пишут.

Друг мой, ты спускаешься с этой горы, в город, ты ходишь по этим сточным канавам, ты живешь в этом мире, и ты думаешь, что знаешь его. Но поверь мне, ты не знаешь ничего. Вот взять хотя бы эту сеть закусочных, известную всей Америке. Они добавляют в свои булочки полиэстер. Чтобы хлеб был пышнее. Они заставляют тебя есть полиэстер, и ты его ешь и думаешь: прекрасный хлеб! Хлеб, который так здорово выглядит, приносит пользу моему здоровью!

Вот что такое ученые, друг мой. Вот как они циничны.

Ты знаешь, что такое наука по сути? Ученые говорят, что наука — это знание, но на самом деле наука связана с обретением власти над людьми и смертью — частично, а большей частью это сплошное тщеславие и жадность. Новые изобретения не направлены на то, чтобы сделать нашу жизнь лучше. Новыми изобретениями они тешат свое эго.