И, быть может, через год или два, в тот самый последний миг нашей жизни, я буду вспоминать именно этот момент, когда на Златом крыльце сидел, прижавшись ко мне, мальчик, считавший меня своим отцом и веривший в мудрость своего родителя. Буду вспоминать и пытаться понять, где и когда я ошибся, где не принял решение, где смалодушничал, струсил, не сделал тот самый шаг, который не допустил бы катастрофы?

– Знаешь, сынок, я себя все время спрашиваю, мог ли я ее спасти? Мог ли я что-то сделать? Отречься от престола? Броситься под пули мятежников? Еще что-то? И я не знаю ответ, потому что ничего сделать я не успел, все случилось внезапно, и случилось слишком быстро… Я убил его потом, но…

Мальчик плакал, уткнувшись лицом мне в грудь.

– Не плачь. Цари не имеют права плакать, – сказал я, быстро смахивая предательскую слезу, покатившуюся по моей собственной щеке. – Ты же царских кровей, ты должен быть сильным…

Георгий мотнул головой.

– Бабушка говорит, что я не смогу наследовать престол, потому что мама была тебе не ровня!

Я со свистом выпустил воздух сквозь зубы. Ах, ты ж карга старая! Ну, мама́, ну поговорю я с вами!

Сам же сумбурно заговорил:

– Мы с твоей мамой любили друг друга, и для меня все остальное не имело значения, ни возможное престолонаследие, ни гнев твоего дяди Николая, который был императором и главой дома. Мне не нужно было ничего, кроме вас с мамой. И я никогда бы не принял корону, если бы у меня была возможность выбора. Однажды твой отец уже от короны отказался и…

Я оборвал фразу, но мальчик не обратил внимания на мою оговорку.

– Но ведь мама им ничего плохого не сделала!

Свободной рукой я потер переносицу.

– Георгий, я тебе скажу страшные вещи, и, возможно, такое не следует говорить шестилетнему мальчику, но ты сын, внук, правнук, праправнук императоров. Твой отец – семнадцатый царь из династии Романовых и примерно сорок пятый правитель государства, которое ныне именуется Российской империей. Ты продолжатель тысячелетнего дела и потому должен быть сильным и многое понимать. Ошибается тот, кто думает, что быть императором это каждый день испытывать радости и почести. Быть императором это тяжелый труд, это долг, который часто приносит боль и горе, это помазание Божье, которое немногим лучше Голгофы. Твой прадед, Александр Освободитель, отменил в России крепостное право.

Мальчик притих и, подняв голову, внимательно смотрел мне в лицо.

– Террористы, называвшие себя народовольцами, покушались на него пять раз. В шестой раз покушение оказалось роковым, и твой прадед умер от ран. Покушение произошло в тот самый день, когда Александр Освободитель хотел даровать своим подданным Конституцию. Твой дед, Александр Миротворец, за все годы своего правления не допустил ни единой войны. Пережил несколько покушений, но при взрыве императорского поезда удерживал крышу вагона, пока все не выбрались. Надорвался от тяжести и умер впоследствии. Твой дядя Никки, также пережил несколько покушений. На меня самого уже несколько раз покушались, хотя я правлю всего две недели. Твою маму убили, как жену императора. Твой кузен Алексей едва не погиб при захвате в Царском Селе. Ты, как сын императора, едва не погиб, когда убили твою маму. Запомни, если дать им такую возможность, они убьют нас всех. И пап, и мам, и даже маленьких детей.

– Я их ненавижу! – прошептал мальчик. – Когда я вырасту, я убью их всех, за то, что они хотят убить нас. За маму… – Голос его сорвался. Я внимательно смотрел на мальчишку.

– Сынок, в любом случае, ты должен запомнить, что нельзя свою ненависть к убийцам относить ко всему народу, ко всем подданным, ибо все эти борцы за народ – это не сам народ. Те, кто стреляет в нас, кто бросает в нас бомбы, кто покушается на жизнь государя, на жизнь его близких, на жизнь его верноподданных, хоть они и заявляют о том, что делают это во имя народа, но чаще всего никогда не были ни в деревне, ни на заводе или фабрике, где как раз живет и работает почти весь народ России. Те, кто собирает митинги на площадях, кто взывает с трибун, кто призывает к революции и свержению власти, кто заявляет о том, что знает, как надо народу жить дальше, все они ненавидят и презирают этот самый народ, о благе которого они якобы пекутся. Они хотят осчастливить народ, не спрашивая у народа, хочет ли он придуманных кем-то правил счастья. И если мы дадим им возможность захватить власть, то они прольют моря крови, убивая всех, кто не захочет жить так, как ему приказывают все эти борцы.

Понимал ли шестилетний мальчик все то, что я сказал? Поймет ли все то, что я собираюсь сказать? Вряд ли. Я не педагог, и опыта общения с шестилетними мальчиками у меня не было. Но я считал своей обязанностью объяснить ему хоть какие-то азы жизни. И мне было важно, чтобы не развилась его психологическая травма, трансформировавшись в ненависть ко всему народу, который якобы виновен в гибели его мамы. Виновные должны быть названы, но тут, как говорится, нужно отделить мух от котлет. Да так, чтобы он меня понял.

– Нет простых решений, малыш. Государь не может быть слишком добрым и не должен быть слишком суровым. Он должен быть справедливым, мудрым и знать, куда он ведет свой народ, свою державу. Когда Господь призывает на царство нового императора, он вручает его заботам жизнь и судьбу миллионов подданных, их детей, внуков, их далеких потомков. Государь подобен садовнику, заботам которого вверен большой сад. Каждый день садовник обходит свой сад, следя за тем, чтобы все было в порядке, чтобы не мешали росту сорняки и паразиты, чтобы буря не ломала ветви, чтобы черви не съели плоды, а злые соседи не вторглись и не губили деревья, и не отобрали себе кусок твоего сада. Садовник мало спит, мало отдыхает и много трудится. Многое из того, что он сажает, принесет плоды через много лет, и садовник их уже не застанет. Но он помнит, что он получил свой сад от своего отца, а тот от деда своего и так далее, век за веком. И далее должно быть именно так.

Судя по взгляду Георгия, я, кажется, нашел форму подачи материала, так, чтобы он понял и ему было интересно.

– Но сорнякам и паразитам не нравится садовник. Они мечтают избавить сад от него, дабы никто не мешал им расти и шириться по всему саду. Рачительный садовник не нравится и многим злым соседям, которые с завистью поглядывают на этот сад, мечтая разделить его богатства между собой. И соседи эти могут ругать тебя за то, что ты выпалываешь сорняки, а не даешь им ту свободу, которую они так желают. А потому наш садовник должен быть мудр и уметь отделять сорняки от других растений сада, а злых соседей отличать от добрых. Сорняки нужно безжалостно выпалывать, невзирая на чье бы то ни было мнение, от злых соседей борониться, а с добрыми дружить. Дружить, но помнить, что интересы своего сада должны быть выше любой дружбы, любых соглашений, любых мнений о тебе и твоих действиях. Люди приходят и уходят, в соседних садах меняются садовники, и лишь твой сад должен быть важным для тебя. Его величию ты служишь.

Я указал на Златое крыльцо и площадку перед ним.

– Запомни, род Романовых вот уже шесть столетий служит славе и величию России. Три века из них мы правим русской державой. Я говорю МЫ, потому что мы, и ты, и я, мы часть династии. Наши предки многочисленны, равно как и под именем Романовых собрано множество людей, родов и фамилий. Но по духу мы – Романовы. Это наша держава и наш сад, который вверил нашим заботам Небесный Садовник. И если мы забудем то предназначение, ради которого нам доверена судьба сада, если мнение соседей или верещание сорняков и паразитов для нас будет более важным, то грош нам цена, значит, пришла пора менять садовника.