Я подошел к окну, посмотрел вниз. У бассейна никого. Шезлонг, где только что лежали Алекс и Юлия, пуст.

— Мама?

Обернувшись, я увидел, как Юдит рывком распахнула дверь.

— Мама?

Я высунулся в окно — подоконник располагался чересчур низко, — и, высунувшись, я едва не потерял равновесие. Сердце стучало все громче. Паника. Адреналин. Сердце готовится к бегству, так подсказывала мне практика. К бегству или к схватке. Работает вовсю, качает кровь, чтобы поскорее доставить кислород во все уголки и закоулки тела. Туда, где кислород сейчас нужен в первую очередь: в ноги, чтобы они могли бежать, в руки, чтобы кулаки могли со всей силой врезать противнику по физиономии.

Я никого не видел. Прислушался. Навострил уши, как говорится, хотя навострить уши способны лишь животные. Ничего не слышно. Полное безветрие. Разомлевшие листья деревьев неподвижно висят на ветвях. Часто в такие дни слышишь кузнечиков, но даже для них сейчас было чересчур жарко.

Мне чего-то недоставало, поначалу я не мог сообразить чего. Звука в тишине. Звука, который вот только что был…

Шарики пинг-понга! Перестук шариков!

Я затаил дыхание. Но слух меня не обманул. За домом, там, где стоял теннисный стол, царила тишина.

— Мама? — Юдит шагнула за дверь, в гостиную. — Мама?

Теперь и я тоже направился к кухонной двери. Как можно спокойнее. Как можно нормальнее. Ничего не случилось, твердил я себе. Пока ничего. Попробовал улыбнуться. Веселой улыбкой. Но губы так пересохли, что стало больно.

Мимо Юдит я прошел прямиком к входной двери.

— Марк…

Она стояла у двери в ванную, нажимала на ручку, но дверь была на замке.

— Мама, ты здесь?

— Пойду гляну на улице, — сказал я, открывая наружную дверь, спустился по лестнице и по кирпичной дорожке зашагал к бассейну.

Не спеши так, вовремя спохватился я. Спешка ни к чему. Ничего не случилось. Если мои дочери еще в саду, я не должен выглядеть встревоженным. Запыхавшийся, разгоряченный отец не тот сигнал. Что стряслось, папа? Ты же красный как рак! Будто привидение встретил.

Я замедлил шаги. У покинутого бассейна остановился. Мимолетную секунду глядел в воду. Поверхность ее отражала верхушки деревьев и ярко-голубое небо. Прищурив глаза, я быстро осмотрел дно. Но ничего не увидел. Нет там неподвижного тела с волосами, веером колышущимися в воде. Только голубая плитка.

Я прошел дальше, за дом. У стола для пинг-понга тоже никого. Ракетки лежали каждая на своей половине стола. Одна — поверх шарика.

Палатка. Молния застегнута. Я не хотел застать дочерей врасплох, а тем более пугать. Поэтому кашлянул.

— Юлия?.. Лиза?..

Присел на корточки, расстегнул молнию — в палатке никого не было. Двинулся дальше, обошел вокруг дома и в итоге опять очутился у лестницы. Снова заставил себя не перепрыгивать разом через две ступеньки, поднимаясь наверх.

— Мама принимает душ, — сказала Юдит, которая так и стояла возле двери ванной.

— А дети? Ты видела детей?

Не дожидаясь ответа, я прошел в коридорчик, где были спальни. Постучал к Алексу и Томасу. Тишина, но я уловил какое-то невнятное бормотание — вроде радио, включенного очень тихо.

Я открыл дверь. Все четверо — Алекс, Томас, Лиза и Юлия — лежали рядышком на сдвинутых кроватях. Томас, который устроился посередине, держал на коленках ноутбук.

— Привет! — бодрым тоном сказал я и тотчас сообразил, что тон слишком бодрый, но уже ничего поделать не мог. — Вот вы где, оказывается! — Я бы с удовольствием врезал себе по физиономии. Как бьешь кулаком по телевизору, когда изображение вдруг пропадает и на экране мельтешит «снег». Мне хотелось вышибить эту притворную бодрость.

Лиза быстро взглянула на меня, Юлия делала вид, будто в комнату вообще никто не входил. Один только Алекс слегка шевельнулся, немного отпустил плечи моей старшей дочери.

Томас засмеялся чему-то на экране. Алекс, Юлия и Лиза остались серьезны.

— Что смотрите? — спросил я.

Мне пришлось повторить вопрос, только тогда они ответили.

— «Южный парк», сударь, — сказал Алекс.

Он когда-нибудь раньше так меня называл? Не помню. Не могу припомнить. Каролину и меня он все время называл на «вы», хоть мы и твердили, что в этом нет нужды.

Я перевел дух. Больше никакого бодрого тона!

— Не хотите сыграть в пинг-понг? Устроить турнир? Всем вместе?

С ответом вновь помедлили.

— Пожалуй, — в конце концов сказал Алекс.

Я посмотрел на Лизу и Юлию. Возможно, мне показалось, но Юлия, в первую очередь Юлия, словно бы смотрела на экран ноутбука без всякого интереса. Словно бы изо всех сил старалась совершенно не замечать моего присутствия.

— Юлия? — Сердце опять забилось учащенно. Кончиком языка я облизал пересохшие губы. Виновным кончиком языка, тотчас мелькнуло в голове. Я попытался прогнать эту мысль, но с половинчатым успехом. Любой ценой необходимо избежать дрожи. Дрожи в голосе. Дрожи в нижней губе. В руках и ногах. Во всем теле. — Юлия!

Она наконец-то подняла на меня глаза. Медленно. Взгляд нейтральный.

— Юлия, я к тебе обращаюсь!

Она продолжала смотреть на меня.

— Я слышу. И что ты хотел сказать?

А правда, что я хотел сказать? Сам не знаю. Что-нибудь про турнир по пинг-понгу. Нет, про это я уже говорил. Я смотрел дочери прямо в глаза. И ничего не видел. Ни укоризны. Ни досады. Может, ее просто раздражало, что я торчу на пороге.

— Ты пьешь достаточно, Юлия? День-то очень жаркий. Надо следить, чтобы не было обезвоживания. Вам всем надо за этим следить. Может, приготовить вам большой кувшин лимонада?

Разом столько всякой чепухи. А главное, шито белыми нитками. Юлия снова перевела взгляд на экран компьютера.

— Давай, — сказала она.

— Спасибо, сударь, — сказал Алекс. — А можно и просто колы.

Я постоял еще секунду-другую. Мог бы что-нибудь сказать. Повысить голос. Так с отцом не разговаривают! Но что-то шепнуло мне, что момент неподходящий. Что я не вправе… Это мне шепнул другой голос, голос виновного языка.

Я вышел в коридорчик, когда мать Юдит появилась на пороге ванной. В белом купальном халате, с тюрбаном из полотенца на голове.

— Привет, Марк, — сказала она. Посмотрела на меня, улыбнулась. А затем прошла мимо, в свою комнату.

Я взглянул на Юдит. Она пожала плечами и развела руками: мол, я тоже не знаю. В ту же минуту мы услышали, как на улице хлопнула дверца машины. Потом вторая. Всего четыре хлопка.

— Господи, — сказала Юдит. — Быстро же они вернулись.