— А вот и он, — прошептала Бэллард. — Еще раз прикажи мне убираться отсюда. И погромче.

Хоть и не сразу, но Стедман понял, о чем речь.

— Говорю же, — убедительным тоном произнес он, — тебе сюда нельзя! Ступай к своим…

— Кори! — рявкнул Оливас у него за спиной. — Я разберусь.

Стедман обернулся, изображая удивление.

— Не беспокойтесь, лейтенант. Она уже уходит.

— Нет. Ступай внутрь, — приказал Оливас. — Нам с Бэллард нужно поговорить.

И стал ждать, пока Стедман не скроется в гараже. Бэллард пристально смотрела на него. Должно быть, сейчас лейтенант устроит ей выволочку. Что ж, она к этому готова.

— Бэллард, вы вчера общались с Честейном? — спросил Оливас.

— Нет. Утром после стрельбы в клубе передала ему свидетеля, и всё, — ответила Бэллард.

— Хорошо. В таком случае попрошу уйти. Вам здесь не рады.

— Он был моим напарником.

— Когда-то. Пока вы не попытались затащить его в свою паутину лжи. Даже не думайте, что способны все исправить. Это не в ваших силах.

Всплеснув руками, Бэллард обвела взглядом подъездную дорожку, словно в поисках свидетелей последней фразы.

— К чему это, лейтенант? Кроме нас, здесь никого нет. Неужели вы так часто обманывали себя, что и сами поверили в этот бред?

— Бэллард, вы…

— Мы оба прекрасно знаем, что случилось. Вы неоднократно давали мне понять, что моя карьера в ваших руках. Если я не хочу, чтобы меня выгнали, нужно лечь с вами в постель. На рождественской вечеринке вы прижали меня к стене и пытались просунуть язык мне в глотку. По-вашему, если лгать мне в лицо, я поверю, что этого не было?

Ее голос звучал так натянуто, что Оливас опешил.

— Просто уходите. Или вас отсюда выведут.

— А что насчет Шелби?

— Что насчет нее?

— Вы что, просто бросили ее одну в доме? Нужно, чтобы рядом с ней кто-то был.

— Например, вы? Ни хрена! Даже не надейтесь.

— Мы с ней дружили. Я была напарницей ее мужа, и Шелби доверяла мне. Знала, что я с ним не сплю. Поверьте, здесь от меня может быть польза.

Оливас на мгновение задумался. Казалось, он просчитывает варианты.

— Мы сами разберемся с нашими людьми. Вы не из наших, Бэллард. Будьте честны перед собой. Проявите уважение. У вас тридцать секунд. После этого я прикажу патрульным выпроводить вас отсюда.

С этими словами лейтенант развернулся и зашагал к открытым воротам. Бэллард заметила, что несколько человек украдкой наблюдают за их с Оливасом стычкой. Еще она увидела служебную машину своего бывшего напарника, стоящую у правой стены гаража. Багажник был открыт — то ли для осмотра, то ли для того, чтобы скрыть от посторонних глаз тело, обмякшее на водительском сиденье.

Честейн предал их партнерство самым худшим образом. Такое нельзя было ни принять, ни простить, но Бэллард понимала, почему он так поступил. Честейн был честолюбив. И все же она надеялась, что когда-нибудь он додумается сделать верный выбор. Примет сторону Бэллард и расскажет всему свету о поступке Оливаса. Теперь же такого не случится. Шанс утрачен навсегда — и для Честейна, и для Бэллард.

Повернувшись, она направилась к тротуару. Прошла мимо черного внедорожника — тот как раз останавливался у бордюра. Бэллард знала, что в нем приехал начальник полиции. Она пошла дальше, к своему автомобилю. На глаза ей навернулись жгучие слезы.

Рассыпавшись в извинениях, Бэллард забрала Лолу у Сары и отправилась на пляж. Поначалу она просто сидела на песке рядом с собакой, скрестив ноги, и смотрела, как солнце катится к горизонту. На воду решила не выходить: по вечерам у берега шныряли голодные акулы.

Она вспоминала, как Честейн рассказал ей о своем отце: тот, секретный сотрудник Министерства внутренних дел, был растерзан разъяренной толпой во время негритянских бунтов, срежиссированных в том числе и его собственной рукой. Поначалу Честейн и сам того не знал, но, продвинувшись по службе, получил возможность поднять соответствующие архивные записи. Он с детства гордился отцом, но когда узнал правду, гордость сменилась чувством глубокого унижения, что неудивительно для человека с полицейским жетоном. Унижение подстегнуло его амбиции: Честейн решил сделать карьеру, чтобы искупить грехи отца, а в какой-то степени и свои собственные.

Беда в том, что он, карабкаясь по служебной лестнице, переступил через Бэллард.

— Рене?

Подняв глаза, Бэллард увидела спасателя по имени Аарон.

— У тебя все нормально?

— Все отлично, спасибо, — сказала она. Стерла слезы со щек и добавила: — Сегодня умер человек, похеривший мне всю жизнь.

— В таком случае зачем грустить? — спросил Аарон. — Умер, ну и черт с ним. Если это он, а не она.

— Ну, как сказать… Видишь ли, теперь этот человек мертв, и его поступок нельзя исправить. Всё, точка.

— Пожалуй, понимаю, о чем ты.

— Все очень непросто.

На Аароне была красная нейлоновая куртка с надписью «Спасатель». Солнце опускалось к океану, температура падала вместе с ним. Небо стало неоново-розовым.

— Ты же не будешь ночевать на пляже? — спросил Аарон. — С субботы на воскресенье здесь лютуют патрули.

— Нет, — ответила Бэллард. — Поеду на работу. Захотелось посмотреть на закат.

Аарон пожелал ей доброй ночи и ушел к спасательной вышке, где обязан был оставаться до темноты. Когда солнце скрылось в черной воде, Бэллард поднялась на ноги. Купила еды себе и собаке, села на ближайшую скамейку и перекусила. Аппетита не было, и в итоге Бэллард отдала половину своей порции — черные бобы, желтый рис и плантейны — знакомому бездомному. Нейт — так его звали — был уличным художником. До января он неплохо зарабатывал на портретах прежнего президента. По словам Нейта, портреты нынешнего не продавались: его электорат не забредал на Венис-Бич.

Бэллард завезла Лолу к Саре — вновь рассыпавшись в извинениях перед девушкой и собакой, — после чего направилась на восток, в центр города, к делам. В Голливудский участок она пришла за три часа до начала смены. Переодевшись в костюм, вынула из-под клипсы эластичную траурную ленту и натянула ее поверх щита на жетоне.

Войдя в зал детективного отдела, она заняла свое обычное место и сразу же включила компьютер. Для начала открыла сайт «Лос-Анджелес таймс». Конечно, можно было войти в сеть департамента — для внутреннего доступа там выкладывали общую информацию по большинству дел, — но Бэллард не хотела оставлять следов. Ей нужны были имена троих мертвецов из «Дансерз», а к нынешнему времени — с момента бойни прошло почти двое суток — они уже должны были появиться на страницах главной городской газеты.