Аннетт плотнее укрылась одеялом и ждала, пока согреется. Может, так будет легче. В любом случае ей необходимо было тепло. Так не заболеет.

Где-то в углу трещала батарея: то ли в систему попал воздух, то ли из котельной подавали воду с песком или кусочками камней. Когда-то Коул сетовал на это, мол, засоряют трубы, оттого и приходится жечь камин.

Думать о жизни в пекарне было тепло. Именно это помогло ей уснуть. Сначала сон был тревожным, поверхностным: любой шум – и проснется, но в доме никого не было. Тишина, в которой Ани забылась. На время.

Первое время ей снились грязные улицы, покрытые тонким слоем снега. Начало зимы – самое нелюбимое время. Везде слякоть, постоянно мокрые ноги, грязные ботинки и тоска. Тоска… Даже во сне она наполняла ее сознание, расплывалась ощущениями прошлого: без событий и людей. Только чувства.

– Ани, Аннетт.

Роб мягко будил ее, едва ощутимо касаясь растрепавшихся волос. Он бережно убрал пряди с ее лица, провел тыльной стороной ладони по щеке и аккуратно коснулся губами ее виска.

– Просыпайся…

Он шептал, стараясь как можно мягче вырвать ее из плена ночных кошмаров. Переживал, наблюдая за тем, как она хмурится, как бледнеют губы, когда Ани их сжимает, явно сдерживая эмоции.

– Ани…

От легкого сквозняка свеча на столе почти погасла, пламя отчаянно пыталось вспыхнуть с новой силой, боролось до последнего и вновь загорелось, как только Роберт плотнее закрыл дверь комнаты: язычок в замке иногда заедал и не защелкивался до конца.

– Проснись, ну же.

Роберт вернулся к ее кровати и слегка потряс за плечо. Она вновь нахмурилась, после чего резко распахнула глаза и принялась жадно глотать воздух. Растерянно посмотрела на Роба, словно не верила, что он действительно рядом, и постаралась отодвинуться.

– Тише, все хорошо, все в порядке.

Теплые пальцы успокаивающе гладили ее, сжимали руку. Вот только это не помогало. Перед глазами Ани все еще стоял кошмар.

Уродливые тени, выползающие из каждой щели пекарни. Они скользили по полу, образуя силуэты людей. Те шевелились, тянули свои руки к ней, подступая все ближе и ближе. Хотелось кричать, но кто-то будто сжал ее горло, мешая сделать вдох.

Аннетт сбежала бы, ушла из пекарни и никогда не возвращалась, знай, что попадет в этот кошмар. Внутри похолодело. Хотелось дернуться, сопротивляться, но никак не выходило. Она закрыла глаза и отчего-то протянула руку, касаясь существ. Ее пальцы обволокло что-то липкое, холодное, напоминающее промокшую и перегнившую веревку, которая уже расползлась, но местами сохранила свою текстуру. А после… комнату наполнила черная вода. Она медленно поднималась, плескалась возле кровати, затекала в ботинки, которые, казалось, намертво прилипли к полу. Жидкость поглощала тепло и, казалось, забирала ее жизнь, стараясь вытянуть из сознания воспоминания о хорошем и заменить их страхом.

Холодные капли уже скользили по ее рукам, очищая от нитей-призраков. Хотелось прижать руки к груди, вот только тело не слушалось. Ани тяжело, прерывисто дышала. Уже не ощущалось, как мокрая одежда противно липла к телу. Но сейчас это не имело значения. Она внимательно вглядывалась в темное окно, чтобы точно знать, что это конец, что выхода нет. И вот… за стеклом вспыхнул слабый огонек. Он, как свеча на ветру, то уменьшался, то разгорался с новой силой.

Что-то сильно сжимало ее изнутри, мешая воспринимать навязчивый голос, который раз за разом нарушал плеск воды.

– Все завершилось, просто дурной сон, просто сон. Я рядом.

Роберт помог ей сесть, после чего обнял, согревая теплом своего тела.

– Ани? – Его голос звучал низко и приятно.

Но она не ответила. Прижалась лбом к его плечу и провела ладонью по его груди. Замерла, слыша, как равномерно и спокойно бьется его сердце. Это успокаивало. Ани подумала, что этого маленького счастливого мгновения хватит, чтобы перекрыть ночные ужасы и на время наполнить пространство теплом.

– Ты другая, ты перемещаешься в реальностях без проблем, а меня пекарня отправляет за тобой в нужные моменты. Я не ее часть. Я здесь, потому что нужен тебе.

– А Молли и Коул? – Ани заговорила тихо, почти неслышно, словно боялась собственного голоса.

– Они часть пекарни, но настолько давно, что уже не могут питать ее, не могут быть ее сердцем. Их назначение другое: Молли и Коул оберегают хранителей тепла. Не всегда, правда.

– Значит?..

– Нет, они живые, настоящие. Как мы с тобой. Просто у них другая жизнь. Они не могут быть всегда рядом. Поэтому слегка другие в разных реальностях.

Он достал из кармана небольшой блокнот. Тот, что дал ему Коул прошлый раз. В нем хранились все ответы о пекарне. Вот только прочесть их мог только Роберт. Аннетт видела лишь белые листы.

Ани обдумывала сказанное, понемногу привыкая к происходящему и пытаясь как-то уложить все в голове. Роберт прижимал ее к себе, грея в объятиях и не позволяя вернуться в тот кошмар, который ей снился. Он повторится. Не раз, не два. Темная сторона всегда будет обнажать слабости и тревожить чувствительную душу. Она – дверь в то старое и некрасивое здание, которым может стать любая реальность, если в пекарне и сердцах людей исчезнет тепло.

– Роб…

– Я буду рядом столько, сколько тебе нужно. Ты мне небезразлична.

Эти слова прозвучали по-особенному. Словно речь шла не о заботе и поддержке, а о чем-то большем. Но ведь это большее в словах не нуждается. Ани понимала, что не хотела бы услышать название того, что сейчас витало в воздухе. Она посмотрела на него с растерянностью и зарождающимся беспокойством. Но в теплом взгляде Роберта не читалось намерение что-либо говорить. Он улыбнулся, поцеловал ее в висок.

– Поспи. Завтра тебе за прилавок. А я постараюсь привести в порядок кухню. Здесь слишком давно никого не было.

– А хлеб?

– Он появляется сам собой. Из других реальностей. Не беспокойся об этом.

На этот раз сон окутал ее чем-то теплым, приятным. Под утро только хотелось быстрее проснуться, чтобы развеять иллюзию одиночества. Теперь она понимала, что побег – это не решение проблемы. Если уйти из пекарни, ничего не изменится. Страх одиночества будет ступать за ней по пятам все время. А ведь Яков, к примеру, всегда был сам по себе среди мокрых и неуютных улиц Тальвиля. Но ему хватало смелости идти к своей цели и просыпаться каждое утро с новой надеждой. Ему было достаточно небольшой помощи, чтобы встать на ноги.

Неохотно выбравшись из теплой постели, Аннетт переоделась, выпила ромашковый чай, оставила Роберту незамысловатый завтрак из яичницы и тостов, чтобы тот по возвращении с улицы перекусил. Ей нравилась такая еда: хрустящий хлеб с теплым помидором под слоем расплавленного сыра и сладость ароматного чая.

После ночного разговора она поняла: ей некуда уходить. Ее дом здесь. И если Аннетт может помочь кому-то своим присутствием, то сделает это.