– Сомневаюсь, что Марджери вела какие-нибудь записи, – признаюсь я, но Эллис пожимает плечами и добавляет завитушку к имени Клары на последнем конверте.

– Возможно, и нет, но так веселее, согласись?

Для сегодняшней ночной встречи Эллис выбрала место намного ближе той поляны, которую я определила для нас в прошлый раз. Короткий пеший путь через лес. Сухая листва безжизненно хрустит под ногами, а лучи наших фонариков танцуют среди ветвей.

Мы с Эллис прибываем на встречу в 23:40, за пять минут до Леони – у нас достаточно времени, чтобы успеть разжечь огонь. Эллис облачилась в оттенки от угольно-серого до черного. Она почти слилась с вечерними тенями. Я чувствую себя рядом с ней как светящийся фонарь. В этот раз мы без масок.

– Новая луна, – говорит она, глядя в беззвездное небо. – Не знаю, почему мифы всегда связывают полнолуние с чем-то сверхъестественным. Перед абсолютной тьмой еще больше цепенеешь.

– Полагаю, при молодой луне у тебя больше шансов умереть из-за спотыкания о собственные ноги, чем из-за встречи с призраком.

Она смеется.

– Или, возможно, где-то в лесах тебя убьют две девушки из Годвина – задушат удавкой.

Две недели назад я бы дрогнула. Сегодня же улыбаюсь вместе с Эллис.

Я приседаю на корточки и подбираю длинную палку, чтобы расшевелить еле тлеющие остатки нашего костра. Угли не хотят гореть, и ветки вспыхивают слабо: далеко не так, как мы представляли. Я дую на угли – и искры разлетаются в воздухе словно светлячки. Место костра мы обложили камнями, чтобы избежать пожара, но сейчас, похоже, нам это совсем и не грозит.

– В следующий раз нужно будет на кладбище встречаться, – задумывается Эллис. Она наклоняется в мою сторону, чтобы поджечь сигарету от углей костра, который, наконец, разгорается.

Вскоре прибывает Леони, затем и две оставшиеся девушки. Они плюхаются на землю, будто их совсем не заботят их сшитые на заказ юбки.

Эллис устраивается у огня так, что, кажется, языки пламени, подбирающиеся к ее брюкам, вот-вот достанут ее. С книгой в руках, она словно наставник в присутствии учеников.

– За знанием идет расплата, – говорит она.

В ответ слышится лишь треск прогорающих поленьев, будто выстрелы в гулкой ночи. И мы в полумраке как призраки. Никогда раньше я не ощущала подобного. Ковен Марджери был создан для общения и патронажа выпускниц, но не как сестринская община. Это… Это правда.

– Что произошло с кровью козла? – спрашивает Каджал.

– Это поэтические чтения. – Леони недвусмысленно намекает на книгу в руке Эллис. Я ожидала услышать насмешку, но нет. Слова обернулись музыкой в устах Леони.

Эллис поднимает над головой «Аверно» и улыбается.

– Идеально подходит, – заявляет она – учитывая наше название.

Мы становимся вокруг костра и читаем: сначала Эллис, потом Клара, далее по кругу. И так два-три раза. Эллис выдергивает бутылку виски из моей сумки, и мы выпиваем, давясь горьким напитком и уверяя себя, что это не бензин.

К концу последнего стихотворения я чувствую, как легко и хорошо становится моему разуму, а мысли расплываются по глади золотого моря. Клара, по-детски улыбаясь, сжимает мои руки. Каджал танцует в папоротнике, а Леони лежит на спине, забыв про грязь.

– Посмотри, как легко они поддаются эмоциям, – тихо шепчет мне в ухо Эллис и запускает пальцы в мои волосы. – Ни наркотиков, ни магии не надо. Неужели те Пятеро из Дэллоуэя делали то же самое?

Но если это и магия, то, я уверена, не та, которой занималась Пятерка. На этот раз в лесу нет призраков, небо ясное и звездное. Никакое зло не коснется нас, лесных нимф: осень веселит нас, а звездный свет для нас подобен воздуху.

Так или иначе, даже дриады должны спать. Пропахшие дымом от костра, мы плетемся друг за другом домой, продираясь сквозь колючие кусты. На следующий день Эллис прикрепляет страничку со стихом из «Аверно» на стену в своей комнате и говорит мне, что с этого начинается наша история. Это история, где нет темных закоулков, а есть лишь мы, счастье и свобода.

Странно, но я ей верю.

Воскресенье. Мы с Эллис идем на озеро. Для пикника она принесла корзину с сырами, клюквенным соком и крекерами с укропом. А еще взяла карту окружающей местности.

Ранним утром гладь озера отливает золотом в солнечном свете. На озере тихо и спокойно. Я знаю, тела Алекс там нет: водолазы исследовали все илистое дно, обыскали каждую пещеру вдоль берега, но все равно невольно содрогаюсь.

– Что это? – спрашиваю я, тыча пальцем в карту.

Эллис раскладывает карту на траве и указывает ножичком для сыра в сторону озера.

– Озеро, – говорит она.

– А здесь, – она показывает на место в полумиле на восток от Годвина, – место, где нашли тело Корделии Дарлинг.

Так вот в чем дело. Еще одно убийство рассмотрено и разгадано.

– С водой в легких, – тихо добавляю я. Утопленница на суше – достаточная причина думать, что это ведьмовство.

Я хотела бы обсудить здесь с ней кончину кого-нибудь другого из Пятерки, но не Корделии.

Эллис делает небольшой сэндвич из сыра и крекеров и протягивает мне. Я беру, просто чтобы отвлечься от мыслей. Сэндвич острый на вкус и перченый.

– Отсюда видно, где нашли Корделию, – говорит Эллис, касается моего подбородка и мягко обращает мое лицо к восходу. – Смотри.

Зеленый кусочек земли еле различим, особенно с такого расстояния. Годвин темным надгробием с закрытыми окнами и покосившимися фронтонами возвышается над бренной могилой Корделии на лесистом холме.

– Я знаю, что ты сейчас скажешь, – обращаюсь я к ней. – Кто-то утопил Корделию, или она сама утонула, а потом ее унесло на полмили в ту сторону. Вот и вся загадка.

– Ммм… ну так ведь ответ и так ясен, да? – отвечает Эллис, вскидывая бровь. Не думаю, что она издевается надо мной.

На этот раз моя очередь указывать.

– В начале восемнадцатого века озера не существовало, – заявляю я, стукнув по карте. – Была просто долина. Само озеро создали для предупреждения наводнений в 1904 году. Была только река Гудзон, и она сужалась здесь.

Эллис морщит лоб и сгибается над картой, вероятно, для того, чтобы проверить небольшие топографические линии. Это обозначения крутизны скал и глубины долин на местности вокруг школы Дэллоуэй.

– Серьезно?

Я откусываю еще кусочек крекера.

– Абсолютно.

– Любопытно, – бормочет она. И меня не покидает чувство какого-то удовлетворения от того, что я наконец привела ее в смятение. Моя взяла.

– Кстати, даже фанатики в восемнадцатом веке знали, что вполне реально пронести тощую девочку-подростка полкилометра по земле, – говорю я, – промокшую насквозь.