только вместо умиления, которое ожидается в реакции у мужчины, Фарид наоборот еще сильнее стискивает челюсть, от чего на скулах у него перекатываются желваки. Затем он быстрыми шагами преодолевает расстояние между нами, кидает мимолетный взгляд на меня и, в чем–то убедившись, резко хватает девчонку за руку, вздергивает ее со стула, не церемонясь и не относясь к ней бережно.

– Ты что себе позволяешь?! – цедит он сквозь зубы, обращаясь к ней и даже не скрывая гнева, на что она еще сильнее начинает дрожать.

– Прости, я просто хотела познакомиться, все же твоя мама сказала, что она носит нашего сына, – говорит она ласковым голосом, а затем кладет ладонь на его грудь, проводя пальцами по мужскому пиджаку.

Это движение еще раз показывает мне степень их близости, того, чего у нас никогда не будет. Того, что навсегда достанется ей одной – законное право быть его супругой. Тщательно пытаюсь скрыть горечь, которая разливается по груди и поднимается к горлу, мешая мне дышать. Но в этот момент никто не обращает на меня внимания, поэтому моя реакция остается незамеченной. А вот ее слова про то, что она называет моего сына своим, а Фарид ничего на это не говорит, не опровергая ее слова для меня, крепко оседают у меня в голове.

Галаев что-то шипит ей на их языке, а она ласково отвечает ему в ответ. Вот только чем нежнее становится ее голос, тем более злым звучит его бас. А затем он и вовсе тащит ее на выход очень грубыми, резкими и рваными рывками. Мне остается только глядеть им вслед. И в последний момент она поворачивает голову и глазами обещает мне возмездие и расправу. Вздрагиваю и отмираю уже, когда хлопает дверь. Сердце колотится в предчувствии беды, но я подхожу к окну и наблюдаю за тем, как Фарид открывает заднюю дверь черной машины и заталкивает девушку внутрь, с силой захлопывая дверцу. Отчитывает водителя как–то зло, а после машина уезжает. Галаев смотрит ей вслед, ослабляет галстук, взъерошивает волосы и только потом заходит обратно в дом. Я резко сажусь на стул, беру в руки чашку с недопитым уже остывшим чаем и делаю вид, что не подглядывала. Сейчас мне бы возмутиться происходящим, но я ощущаю исходящее от него напряжение и готовность вот–вот взорваться. Не хочется попасть под руку этой гремучей смеси бешенства и мужского негодования. Фарид заходит на кухню, останавливается в проеме и облокачивается об косяк, окидывает меня изучающим внимательным взглядом. Я же кидаю на него мимолетный взор, мы встречаемся глазами, но оба молчим. Немного постояв так, он разворачивается и уходит, грубо зовет Сархана, причем, тон у него такой, словно сейчас второго ожидает серьезная выволочка. Но меня это уже не касается, ведь после всех этих дрязг в душе у меня окончательно сформировалась мысль, что Фарид может меня обмануть, и девушка, с учетом влияния ее семьи, может заполучить моего ребенка себе. Страх щупальцами обволакивает мое сердце, подспудно намекая, что мне нужно обязательно бежать. А в этом мне поможет Богдан. Никогда не забывай, кто ты, Лера, и не тешь себя ни иллюзиями, ни напрасными надеждами.

– Все будет хорошо, – шепчу малышу и поглаживаю живот, еле сдерживая слезы.

Я продолжаю сидеть на кухне, гипнотизируя взглядом опадающие листья за окном. Когда Фарид заканчивает свои дела с Сарханом, снова спускается и садится напротив меня. Опережая его слова, я заговариваю первой.

– Сегодня нет настроения ездить по магазинам. Я остаюсь дома, – в моих словах только усталое утверждение, ни единой вопросительной интонации.

– Я тебя услышал, – говорит он, тяжело вздыхает и опять уходит, только уже из дома, а вот после слышу визг шин его отъезжающей машины.

Я даже благодарна ему, что он не настаивает. Весь оставшийся день провожу в раздумьях, не зная, чем себя занять. Пытаюсь готовить еду из купленных вчера продуктов, но я настолько опустошена, что все выходит из рук вон плохо, так что просто отметаю эту гиблую затею и наслаждаюсь едой из ресторана. Тимура вообще весь день не было, а Сархана в принципе всегда не видно и не слышно, так что день я провела в одиночестве и раздумьях. И для меня он был настолько изматывающим, что уснула я даже раньше приезда Галаева и не слышала, заходил ли он в спальню.

Наступает суббота, выходной день, так что первой, как ни странно, поднимаюсь с постели я. На часах девять часов утра, но Фарид продолжает спать. Я встаю и смотрю на его безмятежный вид во сне, с сожалением понимаю, что он выглядит довольно привлекательным, когда не хмурится, не кричит и не злится. Но затем он начинает шевелиться, и я, опомнившись, быстро ретируюсь в ванную, привожу себя в порядок, а когда возвращаюсь в комнату, мужчина уже стоит у окна и наблюдает за тем, как капли барабанят по стеклу. Во всю бушует дождь, вторя моему настроению в унисон. Надо же, даже погода портится вместе с моими эмоциями. Я молчу, немного с опаской гляжу в спину Галаеву. До сих пор неприятно поражена тем, что его жена явилась вчера устраивать разборки. Иду к выходу, пока он меня не заметил, чтобы спуститься и не встречаться с мужчиной взглядом и ни секунды не оставаться с ним наедине, как вдруг он останавливает меня одной фразой.

– Не забивай себе голову вчерашним происшествием. Больше она тебя не побеспокоит. Она неплохая девчонка, в целом, – говорит он, не оборачиваясь от окна.

Я останавливаюсь в ступоре, хватаюсь за косяк, а затем поворачиваю к нему голову и встаю полубоком. Неплохая? Неужели он это сказал? Как же больно в груди.

– А разве она не имела на это права? Ты ей сам рассказал, или она догадалась? – не смогла скрыть горечи в своем голосе.

Фарид молчит, в нашем разговоре образуется пауза.

– Тебе не стоит нервничать. Вы будете в разных домах. Я ей все объяснил, она подчинится, иначе быть не может, – отвечает он уверенно, ни капли не сомневаясь в том, что говорит.

Я сглатываю слюну и с горечью понимаю, что он совсем не разбирается в женщинах. А его жена явно не смирится с тем, что у него будет ребенок на стороне. Но поджимаю губы и помалкиваю. В этот момент, когда я размышляла об этом, Фарид подходит ближе и почти соприкасается со мной кожей. Слышу, как он вдыхает аромат моих волос, и не могу пошевелиться. Ощущение, что по коже проносится ток, волоски встают дыбом, но