Но они не смотрят туда. Профессор идет впереди и перед каждым шагом настороженно высматривает место, куда поставить ногу. Антона мучает плохо уложенный рюкзак, но и он не вертит головой, хотя смотрит не столько под ноги себе, сколько под ноги Профессору. Дистанцию он соблюдает плохо, но Виктор пока молчит. Взгляд его с привычной автоматической быстротой скользит от собственных ног к затылку Антона и затылку Профессора, вправо от Профессора, влево от Профессора и снова к себе под ноги.

Профессор добирается до вершины холма, и Виктор сейчас же командует:

– Стой!

Профессор замирает на месте и осторожно приставляет поднятую было для следующего шага ногу. Они сбиваются в кучку, смотрят вниз. Ниже по склону, метрах в тридцати-сорока лежит обширная проплешина, начисто лишенная растительности, гладкая и даже отсвечивающая на солнце, как мутное стекло. Посередине ее красуется что-то вроде большой металлической лепешки, в которой только по вдавленным в проплешину лопастям можно узнать остатки вертолета.

– Господи, – произносит Антон, вытирая со лба пот. – Что это с ним?

– Гравиконцентрат, – объясняет Профессор.

– Как вы сказали?

– Заткнитесь, – говорит Виктор.

Прищуренными глазами он внимательно разглядывает проплешину и ее окрестности. Он колеблется. Потом решительным движением запускает руку в набедренный карман и извлекает несколько гаек.

– Это область повышенной гравитации, – вполголоса втолковывает Профессор Антону. – В этом месте сила тяжести в тысячи раз выше обычной.

Антон пораженно цокает языком, но, судя по всему, не очень хорошо понимает, о чем идет речь.

Виктор, нешироко размахнувшись, бросает гайку. Описав высокую дугу, она падает в десятке метров впереди.

– Идите за мной, – произносит Виктор. – Шаг в шаг.

Остановившись на месте падения гайки, он бросает вторую, целясь правее края проплешины. Несколько первых метров гайка летит по обычной дуге, а потом словно кто-то невидимый срывает ее с траектории, и она вкось, со страшной скоростью уходит влево по прямой и врезается в почву в метре от края проплешины.

– Ага! – удовлетворенно говорит Виктор. – Расползлась жаба.

И он бросает следующую гайку еще правее от проплешины. На этот раз гайка летит, как ей положено, и падает в тридцати шагах впереди.

– За мной, – командует Виктор. – Шаг в шаг.

Они переходят на место падения третьей гайки, причем Антон следует за Профессором в ногу, прижимаясь грудью к его рюкзаку и опасливо косясь влево, на страшную проплешину.

Виктор кидает следующую гайку, забирая еще правее.

Проплешина осталась позади и выше.

– Теперь впереди Антон, – распоряжается Виктор. – Вон тот кустик видишь?

Профессор трогает его за рукав.

– Простите, Виктор. Могу я вас попросить.

– Ну?

– Разоритесь на одну гайку. Бросьте в самый центр.

– Зачем это тебе? – осведомляется Виктор подозрительно.

– Просто я хочу посмотреть. Никогда этого не видел. Только в кино.

– Хм… Что ж… Так ведь она до центра и не долетит, наверное.

– А вы киньте повыше.

Виктор выбирает гайку покрупнее и, размахнувшись, изо всех сил швыряет ее вверх в сторону проплешины. Им удается проследить полет гайки только до верхней точки траектории. Потом она исчезает, в то же мгновение раздается громовой удар, и они хватаются друг за друга, потому что земля сильно вздрагивает под ногами, а по проплешине и раздавленному вертолету словно бы проходит какая-то рябь. Некоторое время все трое молчат. Затем Виктор произносит с досадой:

– Черт бы тебя драл с твоими опытами. Что тут тебе – институт, что ли, в самом деле? И я тоже, дурак битый, за тобой. Эй, как тебя… Антон! Направление на тот кустик – марш!

Ведет Антон. Профессор, идеально выдерживая дистанцию и глядя себе под ноги, идет за ним. Виктор, ни на секунду не переставая смотреть по сторонам и под ноги, говорит в спину Профессору:

– У нас эту штуку называют «комариная плешь», а у вас как-то по-другому?

– Гравиконцентрат.

– И что это, по-вашему, такое, по-научному?

– Участок повышенной…

– Да нет. Не о том речь. Откуда это взялось? Как она работает?

– Этого никто не знает, – говорит Профессор.

– Вот и у нас никто не знает. А сколько народу на этих плешаках приковалось! Особенно в первое время. Каждый дурак думал: обойду, дескать, ее стороночкой, а его как швырнет на бок, и либо сразу расплющит, либо еще хуже, так и подыхает с голоду прикованный. – Совершенно механически он вытягивает в сторону левую руку и вдруг кричит: – Стой!

Профессор послушно замирает, а Антон делает еще пару шагов и оборачивается, очень недовольный. Виктор стоит неподвижно, полузакрыв глаза, и шевелит пальцами вытянутой руки, словно что-то ощупывая в воздухе.

– Ну, что там еще, шеф? – брезгливо осведомляется Антон.

Виктор осторожно опускает руку и бочком-бочком придвигается ближе к Профессору. Лицо его напряженное и недоумевающее.

– Не шевелитесь… – хрипло говорит он. – Стоять на месте, не двигаться.

Антон испуганно озирается, втянув голову в плечи.

– Не шевелись, дурак! – севшим голосом шипит Виктор.

Они стоят неподвижно, как статуи, а вокруг – мирная зеленая травка, кусты тихонько колышутся под ветерком, и над всем этим яркое ласковое солнце. Потом Виктор вдруг говорит на выдохе:

– Обошлось. Пошли. Нет, погоди, перекурим.

Он присаживается на корточки и тянет из кармана пачку с сигаретами. Губами вытягивает сигарету и протягивает пачку Профессору, который присаживается рядом. Антон спрашивает с раздражением:

– Ну хоть подойти-то к вам можно?

– Можно, – отзывается Виктор, затягиваясь. – Подойти можно. Подойди. – Голос его крепнет. – Я тебе что говорил? (Антон останавливается на полпути.) Я тебе что говорил, дура? Я тебе говорю «стой», а ты прешься, я тебе говорю «не шевелись», а ты башкой вертишь. Нет, не дойдет он, – сообщает Виктор Профессору.

– У меня реакция плохая, – жалобно говорит Антон. – С детства. Дайте сигаретку, что ли.

– А реакция плохая – сидел бы дома, – говорит Виктор и протягивает ему пачку.

Они прежним осторожным аллюром движутся вдоль поваленной изгороди: Профессор – Антон – Виктор. Солнце уже поднялось высоко, на небе ни облачка, припекает. Слева – изгородь, справа – канава, наполненная черной стоячей водой. Очень тихо: не слышно ни птиц, ни насекомых. Только шуршит трава под ногами.

Антон приостанавливается, вытирает со лба пот, подбрасывает спиной рюкзак, прилаживая поудобнее, и засовывает большие пальцы за лямки. Через несколько шагов он начинает насвистывать, еще через несколько шагов наклоняется, подбирает прутик и идет дальше, похлопывая себя прутиком по ноге.