— Да.

— Мне кажется, — сказал мистер Бердси, — нам стоило бы представиться. Забавно, как это до сих пор никому в голову не пришло? Моя фамилия — Бердси. Дж. Уилмот Бердси. Я из Нью-Йорка.

— Моя фамилия — Уотерол, — сказал молодой человек. — Я из Нью-Йорка.

Бородатый джентльмен слегка замялся.

— Моя фамилия — Джонсон. Я… жил раньше в Нью-Йорке.

— А где вы сейчас живете, мистер Джонсон? — спросил Уотерол.

Бородатый замялся опять.

— В Алжире.

Мистер Бердси решил разрядить обстановку светской беседой:

— Алжир… Я не бывал в Алжире. Там, говорят, неплохо. У вас там дела, мистер Джонсон?

— Я переехал туда для здоровья.

— И давно? — полюбопытствовал Уотерол.

— Пять лет.

— Значит, я и впрямь видел вас в Нью-Йорке! Я никогда не бывал в Алжире, а с вами мы все-таки, безусловно, встречались. Боюсь, вы решите, что я зануда, но дело в том, что я горжусь своей памятью на лица. Это мое хобби. Если я вижу знакомое лицо, а где встречал этого человека, вспомнить не могу — я всю ночь буду мучиться и не засну. Отчасти тут обычное тщеславие. Впрочем, хорошая память на лица мне и в работе помогает. Сто раз пригождалась.

Мистер Бердси был неглуп, и сейчас он ясно видел, что болтовня Уотерола почему-то крайне раздражает Джонсона. Как подобает хозяину вечера, он сделал попытку вмешаться и сгладить неловкость.

— Я много слышал хорошего об Алжире, — заметил он любезно. — Один мой друг в прошлом году заходил туда на своей яхте. Должно быть, очаровательное местечко.

— Сущий ад, — отрезал Джонсон, и на том разговор оборвался.

Угрюмую паузу прервал, порхнув к столу, ангел в человеческом обличье — официант с бутылкой вина. Чпоканье пробки прозвучало в ушах мистера Бердси даже не музыкой — громом пушек подоспевшего подкрепления.

Первый же бокал, как это заведено у первых бокалов, заставил бородача оттаять настолько, что он попытался вернуть к жизни обрывки беседы, которую сам же и убил на корню.

— Боюсь, мистер Бердси, я был немного резок, — промолвил он, запинаясь. — Видите ли, вы не прожили пять лет в Алжире… а я прожил.

Мистер Бердси чирикнул нечто сочувственное.

— Поначалу мне там нравилось. Казалось, все просто роскошно. Но пять лет этого удовольствия… И ничего впереди, до самой смерти.

Он умолк и осушил бокал. Мистеру Бердси все еще было не по себе. Правда, разговор худо-бедно продолжился, только принял мрачноватый оборот. Чуть раскрасневшись от превосходного шампанского, выбранного им для такого важного случая, мистер Бердси попробовал оживить беседу.

— Интересно, а кому из нас, заядлых болельщиков, было труднее всего попасть сегодня на трибуны? Я думаю, всем троим это было непросто.

Молодой человек покачал головой.

— Не ждите от меня романтических историй в духе «Тысячи и одной ночи»! Мне труднее было бы там не оказаться. Мое имя — Уотерол, я лондонский корреспондент «Нью-Йорк Кроникл». Я обязан был явиться на матч по долгу службы.

Мистер Бердси смущенно хмыкнул, хотя и не без некоторой доли самодовольства.

— Когда услышите мое признание, вы оба надо мной посмеетесь. Моя дочка вышла замуж за английского графа, и жена потащила меня в поместье пообщаться с его родней. На сегодня намечен парадный обед, явится вся банда. Уклониться от такого мероприятия — значит рисковать головой. Но когда в радиусе пятидесяти миль от тебя «Гиганты» играют с «Уайт Сокс»… Словом, я собрал сумку, выбрался из дома черным ходом и сразу на станцию. Первым же «скорым» — в Лондон. Что у них там сейчас творится, даже представлять не хочу. — Мистер Бердси бросил взгляд на часы. — Как раз сейчас они, должно быть, уплетают закуски и косятся на пустой стул… Совестно, конечно, а что еще я мог сделать?

Он взглянул на господина с бородкой.

— А вы, мистер Джонсон, пережили по дороге на матч какие-нибудь приключения?

— Нет. Я… просто приехал.

Молодой человек по имени Уотерол подался вперед. Он говорил сдержанно, хотя глаза у него горели.

— Разве это само по себе для вас не приключение?

Взгляды скрестились поверх столика. Мистер Бердси переводил взгляд с одного гостя на другого, ощущая смутное беспокойство. Что-то происходило, какая-то драма, а он понятия не имел, в чем соль.

Джонсон побледнел, комкая скатерть, но голос его не дрогнул.

— Я вас не понимаю.

— Может, поймете, если я назову ваше настоящее имя, мистер Беньон?

— Что все это значит? — слабо пискнул мистер Бердси.

Уотерол обернулся. Черты его стали еще более ястребиными. Мистеру Бердси этот молодой человек внезапно сделался неприятен.

— Все очень просто, мистер Бердси. Вы, сами того не ведая, оказываете гостеприимство хоть и не ангелам[16], но в некотором роде знаменитости. Я вам говорил, что видел этого джентльмена раньше! Сейчас наконец вспомнил, где и когда это было. Перед вами — мистер Беньон. В прошлый раз я видел его пять лет назад, когда работал в одной нью-йоркской газете и делал репортаж из зала суда.

— Из зала суда?

— Он ограбил Новый Азиатский банк на сто тысяч долларов, был выпущен под залог и удрал. С тех пор о нем никто не слышал.

— Боже праведный!

Мистер Бердси уставился на гостя расширившимися глазами. Сам себе изумляясь, он понял, что в глубине души испытывает несомненный восторг. Еще утром, уходя из дома, он решил, что сегодняшний день будет днем выдающимся. Что ж, никто не мог бы сказать, что развязка не оправдала ожиданий!

— Так вот почему вы живете в Алжире?

Беньон не ответил. С улицы в уютную теплую комнату долетал приглушенный шум проезжающих машин.

Заговорил Уотерол:

— Чего ради, Беньон, вы пошли на такой риск — приехать в Лондон, где каждый второй встречный из Нью-Йорка? Не понимаю. Два к одному, что вас узнают. Пять лет назад ваше маленькое дельце наделало большого шума.

Беньон поднял голову. Руки у него дрожали.

— Я вам скажу, — произнес он со свирепой решимостью, от которой добродушный мистер Бердси почувствовал боль, как от удара. — Потому что я был мертвецом, и вдруг мне представилась возможность на один день вернуться к жизни. Потому что мне опротивела проклятая могила, где я провел не меньше пяти столетий! Потому что я тосковал по Нью-Йорку с той минуты, как его оставил, — и вот мне дали шанс на несколько часов туда вернуться. Я знал, что рискую. Я пошел на это. И?..

Мистер Бердси почти лишился дара речи. Сердце его переполнилось. Наконец-то он нашелся, супер-болельщик, готовый и в огонь, и в воду ради бейсбольного матча! До сих пор мистер Бердси считал, что ближе всех подошел к этому ослепительному идеалу. Он преодолел великие опасности, чтобы увидеть сегодняшнюю игру. Даже и сейчас мистер Бердси не мог вполне отрешиться от мыслей о том, что услышит от жены, когда вновь приплетется к семейному очагу. Но чем он, в сущности, рискует по сравнению с мистером Беньоном? Мистер Бердси весь сиял, не в силах сдержать сочувствия и восхищения. Да, этот человек — преступник. Он украл у банка сто тысяч долларов. Ну и что с того, в конце-то концов? Эти деньги наверняка все равно потратили бы на какую-нибудь глупость. И вообще, если банк не способен уберечь собственные деньги — значит, поделом ему.