Мистер Бердси испытывал прямо-таки праведное возмущение по адресу Нового Азиатского банка.

Наступившую вслед за словами мистера Беньона паузу он нарушил на редкость аморальным замечанием:

— Ну что ж, удачно, что вас никто не узнал, кроме нас.

Уотерол выпучил глаза.

— Вы считаете, что мы должны промолчать, мистер Бердси?

— Ну-у…

Уотерол поднялся с места и сделал шаг к телефону.

— Что вы собираетесь делать?

— Звонить в Скотленд-Ярд, конечно. А вы как думаете?

Несомненно, молодой человек намеревался исполнить свой долг гражданина, и все же следует отметить, что мистер Бердси смотрел на него с нескрываемым ужасом.

— Да как же! Да ведь нельзя же!

— Нужно, обязательно.

— Но… но… он же приехал из такой дали, чтобы посмотреть бейсбольный матч!

Мистеру Бердси казалось невероятным, что кто-то может упустить из виду важнейший аспект происходящего.

— Вы не можете его выдать! Это нечестно!

— Он — преступник и осужден по суду!

— Он — болельщик! Всем болельщикам болельщик!

Уотерол пожал плечами и двинулся в сторону телефона.

Тут заговорил Беньон:

— Одну минуту.

Уотерол обернулся и увидел перед собой дуло маленького пистолета.

Молодой человек засмеялся:

— Я этого ждал! Можете им размахивать, сколько вам будет угодно.

Беньон оперся трясущейся рукой о край стола.

— Если двинетесь, я стреляю.

— Не выстрелите. Кишка тонка. Вы дешевый мошенник и ничего больше. У вас духу не хватит спустить курок, хоть вы тут миллион лет просидите.

Он снял трубку с рычага.

— Соедините меня со Скотленд-Ярдом!

Журналист повернулся к мистеру Беньону спиной. Беньон застыл в неподвижности. Потом пистолет с глухим стуком упал на пол. В следующий миг мистер Беньон сломался. Он уронил голову на руки, всхлипывая, как ребенок.

Мистер Бердси был расстроен до глубины души. Он сидел на месте, беспомощный и взволнованный. Происходящее напоминало кошмар.

Уотерол говорил в трубку:

— Это Скотленд-Ярд? Я — Уотерол, из «Нью-Йорк Кроникл». Инспектор Джарвис на месте? Позовите его к телефону… Алло, это вы, Джарвис? Я говорю из отеля «Савой», из номера мистера Бердси. Берд-си! Слушайте, Джарвис, тут человек, которого разыскивает американская полиция. Пришлите за ним кого-нибудь. Беньон. Ограбил Новый Азиатский банк в Нью-Йорке. Да, был выдан ордер на его арест… Пять лет назад. Отлично.

Журналист повесил трубку. Беньон вскочил на ноги. Он весь дрожал, он был жалок. Мистер Бердси встал тоже. Они стояли и смотрели на Уотерола.

— Ах вы… вонючка! — сказал мистер Бердси.

— Я — американский гражданин, — ответил Уотерол, — и случайно знаю, что такое гражданский долг. Мало того, я — газетчик и знаю, что такое долг репортера перед своей газетой. Сколько ни обзывайтесь, вы этого не измените.

Мистер Бердси фыркнул.

— Вы, мистер Бердси, страдаете ползучей сентиментальностью. Вот в чем ваша беда. По-вашему, если человек пять лет успешно скрывался от правосудия, то он уже вроде как и не виноват.

— Но… но…

— А я так не считаю.

Молодой человек вынул из кармана портсигар. Нервы у него были натянуты куда сильнее, чем он готов был показать своим собеседникам. Ему пришлось соображать очень быстро, когда он решился так презрительно отнестись к мерзкому маленькому пистолетику. Все же его потрясло появление оружия, и сейчас Уотерол испытывал все полагающиеся последствия шока. Именно потому, что нервы у журналиста были натянуты до предела, сигарету он зажигал очень неторопливо, очень обстоятельно и с выражением обидного превосходства, которое оказалось для мистера Бердси последней каплей.

Все произошло мгновенно. В течение бесконечно малого промежутка времени мистер Бердси возмущенный, но бездействующий, превратился в мистера Бердси-берсерка, обезумевшего от ярости, откровенно и неприкрыто слетевшего с тормозов. Преображение свершилось за те доли секунды, которые необходимы, чтобы чиркнуть спичкой.

Спичка вспыхнула, а мистер Бердси прыгнул.

Целую вечность назад, когда в его жилах бурлила молодая горячая кровь и вся жизнь была впереди, мистер Бердси играл в футбол. Кто был однажды футболистом, навсегда им и останется, до самой могилы. Время устранило из жизни мистера Бердси такой фактор, как подкат; гнев его вернул. Мистер Бердси рыбкой нырнул к одетым в аккуратные брюки ногам мистера Уотерола — как нырял тридцать лет назад к ногам иным, одетым куда менее аккуратно. Оба рухнули на пол, и грохот падения перекрыл вопль мистера Бердси:

— Беги! Спасайся, дурень! Беги!

Он вцепился в противника мертвой хваткой, задыхаясь, весь в синяках, оглушенный, точно весь мир рассыпался огромным взрывом, и тут отворилась дверь, хлопнула, вновь закрываясь, и в коридоре прозвучали убегающие шаги.

Мистер Бердси кое-как разжал руки и с трудом поднялся с пола. Встряска привела его в чувство. Он снова был никаким не берсерком, а почтенным джентльменом средних лет, который только что позволил себе весьма странный поступок.

Уотерол, покрасневший и встрепанный, смотрел на него молча, потом судорожно сглотнул.

— Вы спятили?

Мистер Бердси осторожно ощупал левую ногу, подозревая перелом. Успокоившись на сей счет, он снова поставил ногу на землю и покачал головой, осуждающе глядя на Уотерола. Мистер Бердси ухитрился сделать это с достоинством, хотя и был слегка помят.

— Зря вы так поступили, молодой человек. Нечестно это. Ну да, я знаю про гражданский долг, только это здесь ни при чем. На каждое правило бывают свои исключения, и у нас — как раз такой случай. Если человек рискует свободой ради того, чтобы прийти на матч, — такого человека можно уважать. Он не мошенник. Он — болельщик. Мы, болельщики в изгнании, должны стоять друг за друга!

Уотерол дрожал от злости, разочарования и той особой обиды, какую испытываешь, когда пожилой джентльмен швыряет тебя, словно мешок с углем. Журналист заикался от бешенства.

— Проклятый старый дурак, ты хоть соображаешь, что ты наделал? Вот-вот нагрянет полиция!

— Пусть приходят.

— И что я им скажу? Как я им объясню? Вы что, не понимаете, в какой я теперь яме по вашей милости?

Что-то словно щелкнуло в мозгу у мистера Бердси, точно встали на место какие-то шестеренки. Боевое безумие прошло, и разум вновь воцарился на троне. К мистеру Бердси вернулась способность мыслить логически, и мысли эти его опечалили.

— Молодой человек, — сказал он мрачно, — не надо так волноваться. Вам-то что — всего лишь уболтать полицейских. Наплетете им, что в голову придет, и ладно. А вот у меня по-настоящему трудная задача. Мне предстоит объясняться с женой!