Когда они впервые проехались с Томом по этому району, он сказал, что здесь все, как в мультике Диснея. Они тогда искали дом в пригороде Далласа. Мужу как раз предложили практику дерматолога. Мара третий год работала юристом и очень неплохо зарабатывала. Но за двадцать четыре часа ее муж превратился из малооплачиваемого консультанта в высокооплачиваемого дерматолога и стал зарабатывать в несколько раз больше жены.

— Здесь так хорошо! — смеялся Том. — Не знаю, может, дело во мне, но здесь и небо голубее, и солнце ярче. Не знаю, что такого особого в Плано, но, похоже, у него везде почитатели, и даже тучи отгоняются куда-то подальше!

Гарри и Мара подъехали к школе как раз вовремя: толпа детей выплеснулась из открытых дверей и с визгом рассредоточилась по лужайке.

— Видите ее? — спросил Гарри, притормаживая у обочины, и они вдвоем принялись изучать двор.

— Нет, еще нет… О, вот она! Вон та, с черными волосами! В розовых шортах и бело-розовой рубашке! Та, что карабкается по лестнице, сверху третья!

— Да, вижу! Ваша полная копия!

Мара улыбнулась. Он не первый так говорил. Все индийцы довольно похожи друг на друга. Не важно, что у них с Лакс разные ДНК, и так же не важно, что они разные и у Мары с ее родителями.

Маре тоже постоянно твердили, что она копия своих родителей. Том единственный генетически выбивался из их компании. Все, кто видел их вместе, думали, что этот красивый американец — гид, который проводит экскурсию для немолодой индийской пары, их дочери и внучки.

— Хотите, чтобы я припарковался здесь и мы некоторое время понаблюдали за вашей дочерью? Или вам нужно домой?

— Мне, на самом деле, никуда не нужно.

Гарри кивнул, припарковался и заглушил мотор. Развалился на сиденье, повернулся к детской площадке и принялся наблюдать с абсолютно довольным видом. Будто у него и вовсе не было других дел.

Здорово уметь быть таким расслабленным, думалось Маре. Она, например, сразу же открыла сумку, извлекла телефон и стала проверять, есть ли письма с работы.

Ни одного. Конечно! Телефон принадлежал компании, в которой она работала, и ей пока разрешили его оставить, но доступ к корпоративным письмам был закрыт сразу же, как она ушла. Такова политика компании.

Мара выругалась: почему она об этом забыла и начала проверять почту? У нее, правда, остался доступ к своему ящику, но она была сейчас не в настроении заглядывать в него.

Женщина оперлась головой об окно машины, закрыла глаза, пытаясь отгородиться от факта, все еще не подвластного пониманию, — она больше не всемогущий юрист, у которого почта ломится от писем! И она еще меньше ограничена во времени, чем Гарри, у него, по крайней мере, есть работа!

Все еще прижимая лоб к стеклу, Мара открыла глаза и начала просматривать в телефоне архив всех своих писем. Она наткнулась на переписку с Джиной о том, куда складывать вещи из кабинета, как рассортировать документы и прочее.

Этот архив на какой-то миг восстановил ее утраченное эго. Напомнил ей, кем она была не так давно — человеком, посещающим важные встречи, человеком, у которого неотложные дела.

Просматривая письмо за письмом, она наткнулась на короткое сообщение от Стэф: «Нужно поговорить по делу, которое ты сейчас ведешь, об аргументации предъявляемых доказательств».

Мара закрыла глаза снова и улыбнулась, позволив себе забыть, хоть на секунду, как давно это было, когда она работала над иском Бэйкера, и как оно завершилось.

Все началось с дела Бэйкера. Клиент Мары. Судебный иск Мары. Четыре с половиной недели в зале суда. Двадцать два свидетеля, двести девять вещественных доказательств. Конечно, помощники вели записи всего заседания, упорядочивали документы. Но именно Мара допрашивала каждого свидетеля, предъявляла и отстаивала все улики как вещественные доказательства. И выиграла дело!

Это было практически пять лет назад!

Когда все было нормально в этом мире. Когда Том думал, что его жена просто много работает, и ничего дурного не подозревал. Когда единственная причина, по которой они произнесли слово «Гентингтон», была географической, так назвали переулок за пять кварталов от них, и иногда они туда сворачивали, когда на главной дороге были пробки.

Было подано исковое заявление, и дело шло своим чередом в апелляционной системе год за годом. Первое слушание, потом устные прения, потом обсуждение претензий и нанесенного ущерба, потом последующие слушания. Так и болезнь зародилась в Маре, сначала подчинила себе ее кратковременную память, затем внесла хаос в ее способность концентрироваться и выносить суждения.

Ее поддерживала мысль о том, что она должна закончить дело! Но однажды она привела с собой в зал суда Стэф, это было перед финальным слушанием. Просто в качестве подстраховки.

А к концу процесса подстраховка стала ведущим юристом. Мара обнаружила, что совершенно не в состоянии сконцентрироваться и запомнить, какое доказательство какому свидетелю принадлежит, а какой юридический аргумент необходимо предъявлять к какому действию.

А Джина, как всегда, была на высоте. Она пришла на выходных на работу, чтобы проследить, как документы Мары будут изымать из шкафов, перебирать папки, и избавила Мару от этого зрелища.

Со временем весть о состоянии Мары стала достоянием гласности всей фирмы, оставшиеся документы были изъяты из ее шкафов и распределены между другими партнерами. И все под бдительным присмотром Джины. Она знала, что Мара не придет и не станет смотреть на то, как семнадцать лет ее жизни разом улетело в мусорную корзину. Хотя из-за того, что она не наблюдала за этим, легче не стало.

Джина. Если бы не она, Мара отошла бы от дел намного раньше. Джина взяла шефство над Марой, работая сверхурочно, чтобы уменьшить эффект от каждого нового возникавшего симптома. Она отдалила, как могла, тот день, когда Мара наконец признала, что она не в состоянии эффективно представлять своих клиентов.

Джина стала внешней памятью Мары, а ее внутренняя пребывала в ужасном состоянии. Просто ходячая записная книжка, у нее везде висели напоминалки не только о ближайших сроках слушаний, но и о юбилее Нейры и Пори, днях рождения детей Стэф.

Позже, когда болезнь переключилась с памяти на эмоции, превратив Мару из просто требовательного шефа в неврастеничку, Джина стойко несла вахту у дверей кабинета. Помощница с помощью невероятных уловок, увиливаний и извинений умудрялась никого не подпускать к Маре, кроме Стэф. Ей претила мысль, что кто-то станет свидетелем краха и увидит, как некогда блестящий адвокат больше не в состоянии контролировать ни свои дела, ни эмоции.

Как потом объяснял Том своему сокурснику доктору Мизнеру, вспышки гнева, преследовавшие Мару постоянно еще до установления диагноза, не были направлены только на мужа. Ее преданный секретарь, лучшие друзья, родители — никто не избежал ее ярости.

Мара подумала о сотнях записок с напоминаниями и списках дел на сегодня, которые неустанно и неусыпно вела для нее Джина, пропуская обед, чтобы успеть все папки расставить на столе в порядке очереди, минута за минутой. Теперь шеф уже не был в состоянии запомнить статус дел или свои следующие шаги, если только это не было четко написано. Много позже Мара сказала Тому и Стэф, что это невероятное количество дополнительной работы чуть не убило бедную женщину.