Теперь я засмеялся:

– Тебе – диктофон, а мне – мобильник.

– Дим, а как ты думаешь: если на диктофон набормотать, а потом к мобильнику приставить, что-нибудь получится? – Опять что-то задумал.

– Не знаю, – удивился я. – Не пробовал.

– А давай попробуем, – Алешка вскочил. – Прям сейчас. – И он, на секунду исчезнув в вагончике, выскочил из него с диктофоном и мобильником. – Наговори чего-нибудь. – Сунул мне диктофон. – Давай.

Я включил диктофон, подумал и сказал простую, ставшую привычной фразу:

– Я забыл…

Алешка взвизгнул от восторга. И начал было набирать номер отца Леонида, но отказался от своей затеи, на время.

– Нет, – сказал он, – у него сейчас служба – нельзя мешать. Надо уважать чужие убеждения. Пошли на чердак.

Почему надо уважать чужие убеждения именно на чердаке, я так и не понял. Но уточнять не стал.

Мы улеглись перед окошком и долго болтали и любовались церковью, окрашенной лучами заходящего солнца.

Наконец на паперти показался батюшка. Он что-то сказал Савеличу и зашагал домой. Вот тут Алешка и набрал его номер.

Нам хорошо было видно, как отец Леонид остановился посреди дороги, задрал свою рясу, долго копался под ней, вытащил телефон и, прижав его к уху, что-то сказал. И его голос прозвучал рядом с нами. Алешка включил на секунду диктофон с моей мудрой фразой. И мы услышали в ответ:

– Что забыл? Кто говорит?

Алешка выключил телефон и повернулся ко мне – весь сияющий. Странно: совсем уж не такой значительный повод для веселья.

– Дим, ты в нашем школьном театре был неплохим артистом. – (Как же, помню, козла играл.) – Вспомни молодость и скажи, знаешь, как братки говорят в кино: «Ну ты попал, мужик!»

– Зачем?

– Я тебе потом все-все расскажу. – Тут он подумал и уточнил: – Знаешь, скажи лучше так: «Ну ты, козел, попал в ощип!»

О господи! Козел в ощип! Кому нужно козла щипать? Бред какой-то. И я так разозлился на него, что скорчил бандитскую рожу и прошипел, глядя ему в глаза:

– Ну, блин, козел, ты попал в ощип!

Алешка опрокинулся на спину и, задрав ноги, захохотал. Отмотал немного пленку – оказывается, он успел записать мою реплику – и включил диктофон на звук.

Честное слово, у меня мурашки по спине пробежали от собственного неузнаваемого голоса. Столько в нем было злобы, а еще больше – угрозы. По смыслу. Даже жаль стало этого неведомого козла.

Но он недолго оставался неведомым. Алешка набрал номер писателя Марусина, и, когда тот отозвался, выдал на полную мощь мою злодейскую реплику. Мы оба прижались ушами к мобильнику. А в нем задребезжал смертельно напуганный голос:

– Кто козел? Кто говорит? Меня нет дома!

Алешка выключил телефон и злорадно усмехнулся:

– Подготовка проведена. Клиент дозрел. Завтра мы его победим.

Я молча показал ему фигу.

– Ты что, Дим? – изумился Алешка.

– Пока ты мне все не расскажешь, – поставил я условие, – на тылы не рассчитывай.

– А я как раз собирался все тебе рассказать. Все равно делать нечего.

Начал Алешка с того, как он заподозрил писателя Марусина.

– Ты, Дим, хорошо слышишь, но плохо думаешь.

– Спасибо. Мог бы и просто дураком назвать.

– Мог бы, – легко согласился Алешка. – Но не назвал же.

– И за это тоже спасибо. Что дальше?

– Помнишь, как мы в первый раз к нему пришли? Помнишь, как он обрадовался и загордился?

– Ну!

– Я сразу догадался, что он плохой писатель. И никто его книги не читает. Но сначала мне было на это наплевать. А вот когда икону украли, я стал ко всему вокруг приглядываться. И прислушиваться. И когда папа сказал о писателе Морковкине, я сразу догадался, что это Марусин. И папа еще сказал, что этот Морковкин-Марусин издавал свои плохие книги за свои деньги. А один раз я подслушал, как папа говорил в мобильник: «Гриша, проверь Омскую область. Кажется, Морковкин там содержался».

– Кем содержался?

– В тюрьме, Дим! Я ж для этого тебе вопрос подсказал, помнишь? Про Шакала Бандитова.

Тут и до меня кое-что дошло.

– И вот тут, Дим, мне все стало ясно!

Ну а мне – далеко не все. В целом эта история для меня пока еще – темный лес. Ну издавал он свои дурацкие книги про восходы на востоке и закаты на западе на свои деньги – и что? Ну, в тюрьме сидел. Это повод, чтобы украсть из церкви народную реликвию? Я так и сказал Алешке.

Он даже меня не дослушал.

– Не перебивай, Дим. У меня и без тебя в голове все перепуталось… Ты думаешь, зачем я с Жориком задружился? Ты думаешь, меня его железки завлекли? Я просто его слушал. Особенно когда он в своей работе, промахнувшись, себя по пальцам бил. Раз по одному пальцу, два по другому – и все его вопли сложились: Марусин, чтобы издать книги, занял много денег. И потратил их все, тем более что построил красивый дом. А деньги отдавать надо, так? Вот он и задумал украсть икону. Они еще тогда с батюшкой дружили, и Марусин от него узнал, какая это ценность. А тут как раз и подвернулся новый царь. И Марусин сразу сообразил, что за икону он сможет потребовать огромные деньги. И долг отдаст, и еще пятьдесят томов про закаты и рассветы выпустит.

Что ж, логика в Алешкиных словах есть. Даже удивительно, как он все это сообразил. Но кое-что было неясно.

– А зачем они сделали две копии?

– Одну, Дим, этот Жорик оставил в церкви вместо подлинной. А другую этот жадина Марусин еще кому-нибудь хотел продать.

– Что дальше?

– А дальше, Дим, так. Я очень испугался за икону. Где он ее прячет? И когда он ее продаст? И тогда мне в голову идея пришла. Помнишь, отец Леонид рассказывал, что этот вор Чайкин придумал хитрость?

Я признался, что не помню. Я все это время на кухне и в огороде тылы обеспечивал.

– Этот Чайкин, Дим, такую хитрость придумал. Чтобы икону не искали и чтобы он имел время ее спокойно продать, он пустил слух, что она сгорела в печке. И даже, знаешь, он в печке обгорелые деревяшки оставил и несколько драгоценных камней не пожалел. Ведь икона тогда была украшена и золотом, и всякими жемчугами. И я решил эту идею им подкинуть.

– Кому им-то?

– Марусину с Жориком! Ты что, спишь, что ли? Или дурачком прикидываешься?

Конечно, я сказал, что не сплю, но прикидываюсь.

– Дим, когда я подслушал в машине, что Жорик был большим мастером по ключам, я сразу догадался, что это он сделал ключи, он снял своей пастой слепки, когда Савелич на минутку отошел. И это он забрался ночью в церковь… И вот я им идею подкинул.