Таня поднимается, и я на всякий случай спешу обнять ее свободной от сумки и телефона рукой. Молча мы выходим из зала и движемся к гардеробу.

– Ты как? – спрашиваю я, когда мы попадаем в относительную тишину. – Спасибо. – Нам подают наши пальто.

– Нормально, – произносит она с небольшой заминкой; дрожащими руками забирает у меня пуховик и сразу заворачивается в него, как в броню. Или в одеяло. Несколько минут после Таня опять молчит, сосредоточившись на дыхании, и я замираю, стараясь ничем не помешать ей в обретении покоя. – Прости, что я…

– Ну что ты, – вклиниваюсь я сразу же, но вернувшаяся к действительности Таня продолжает оправдываться, хотя в этом нет никакой необходимости:

– …Просто все навалилось. Я думала, Тема приехал увидеть нас с мамой, а он… – Оказавшись вдалеке от напугавших ее мужчин, она быстро приходит в себя, однако возвращаются другие переживания, избавиться от которых столь просто уже не получается. – Он как одержимый, Вер. – Танины глаза снова наполняются слезами, в глубине широких зрачков просыпается страх. – Маме он ничего не сказал, конечно, а мне проболтался. И я не знаю, как его остановить.

– Т-ш-ш. – Я делаю шаг вперед и обнимаю ее так крепко, как позволяют нам наши облаченные в раздутый внутри пальто утеплитель фигуры. – Артем взрослый парень, умный к тому же. Не может он наделать глупостей. Если он говорит, что есть план, то, наверное, не врет?

Мы размыкаем объятия.

– Не знаю. – Таня потерянно качает головой. – Какой у него может быть план? Он программист, шесть лет проживший в другой стране. Что он может противопоставить начальнику ОВД? Тем более Лопатину? – Ее голос становится тише. – Его не только местные крышуют.

Я вздыхаю. Опасения Тани более чем разумны, однако и мотивация Артема мне понятна, поэтому представить, как он соглашается с доводами сестры и отступает, не получается даже ради минутного успокоения.

– Попробуй завтра поговорить с ним еще раз, – предлагаю я, не видя альтернативы. – Без лишних эмоций. Если Артем решил им мстить, он все равно за это возьмется, чтобы ты ему ни сказала и как бы ни умоляла передумать, сама понимаешь. – Таня невесело кивает. – Но лучше ты будешь знать, в чем суть его планов, а не страшиться неведением.

– Да, – соглашается она. – Ты права. Но как представлю, что… – Ее резкий и судорожный вздох передает все то, что Таня не может высказать вслух. – Ладно, – теперь она пытается улыбнуться, – пойдем на улицу?

Я проверяю на телефоне время и киваю:

– Да, Антон уже должен быть рядом.

– Ты правда ему позвонила? – Таня косится на меня, не скрывая удивления.

– Конечно. – Я пожимаю плечами. – Артем не ответил, а больше звонить было некому.

– Вот уж не ожидала, что познакомлюсь с твоим необщительным мужем так. – У Таня вырывается извинительно-нервный смешок. – Прости еще раз.

– Прекращай извиняться, – грожу я почти серьезно. – Мы подруги, а не посторонние люди.

– Все равно спасибо, Вер, – говорит она тихо. – Ты чудесной души человек.

Я смущенно улыбаюсь.

Стоит нам выйти наружу, Таня вдруг заявляет:

– А сегодня ты еще и супер красотка. – Голос ее полон загадочного злорадства. – Знаешь, садись сразу на переднее сидение, а не со мной.

– Что? – переспрашиваю я со смехом. – Зачем?

– Затем, – фыркает она. – И пуховик расстегни. У тебя сегодня юбка короткая. Пусть посмотрит.

Я растерянно качаю головой, не понимая собственных чувств.

– Мы разводимся с ним. Зачем это все?

Таня отвечает мне пристальным взглядом.

– Даже если и так, то почему бы тебе немного не потешить самолюбие?

– А ты думаешь, Антон от вида моих ног впадет в экстаз?

– А ты думаешь, нет?

Глава 24

Танина попытка шутливо и по-женски приободрить меня и отвлечь от уже случившегося и еще предстоящего согревает сердце. Нафантазировать, однако, сценку с Антоном, потерявшим голову от моих выглянувших из-под подола короткой юбки ног – не самых стройных к тому же, – совершенно не получается.

– Глупость какая-то, – говорю я тихо и больше себе, чем Тане.

Она только улыбается в ответ. Несмотря на кусающий за щеки легкий ночной морозец бледность с ее лица еще не ушла. Веселье, имитируемое приподнятыми уголками губ, не отражается в широко раскрытых глазах.

Мне хочется снова спросить Таню о самочувствии, предложить ей по пути заехать в аптеку за успокоительными, но приходится себя сдерживать: она не любит повышенного внимания к случающимся с ней переодически состояниям. Мы дожидаемся Антона молча. Впрочем, тишина в Танином обществе никогда не бывает мне в тягость.

Когда на дороге показывается знакомый автомобиль, я резко втягиваю через нос холодный воздух и покрепче сжимаю в руках сумочку. Волнение собирается давящим на горло комком, в котором неприятно бухает мгновенно ускорившийся пульс. Мне становится так жарко, что хочется на радость ветру настежь распахнуть пуховик.

– Пойдем, – сиплю я и, коротко прокашлявшись, поясняю: – Это Антон.

– Не трясись, – напутствует Таня, покосившись в мою сторону и едва шевеля губами, будто Антон может увидеть, о чем мы говорим. – Лучше покажи ему, что зря времени не теряешь и хорошо проводишь досуг.

Я нервно смеюсь, переступая через замерзшую наполовину лужицу, и поднимаю глаза от заснеженной земли ровно в тот миг, когда Антон выходит из машины, чтобы отправиться к нам навстречу. Наши взгляды сталкиваются, и сердце ухает в желудок пылающей льдинкой.

Мысли гудят: я не видела мужа целый месяц – самый долгий срок разлуки за все наше знакомство. Счастьем было бы осознать теперь, что ничего не дрогнуло внутри, не надорвалось под тяжестью накрывших все существо тоски и жажды одного мало-мальски близкого контакта – прикосновения, обмена стандартными фразами, теплой улыбки. Действительность жестока: тело и душа наполняются ноющей болью, нарастающей с каждым новым шагом – моим к Антону и его ко мне.

На секунду ум помрачается настолько, что мне кажется, будто нас обоих тащит друг к другу силой взаимного притяжения. Я моргаю от упавшей на сетчатку снежинки, и морок развеивается. Возвращаются звуки жизни ночной столицы, под подошвами хрустит полурастаявший лед, сбоку чертыхается Таня, перепрыгивающая через нагромождения из воды и снега, и до меня доносится низкий голос Антона:

– Привет, – произносит он и останавливается; теперь между нами не больше метра. Окинув меня внимательным взглядом, он наконец замечает Таню и кивает с той вежливостью, с которой, наверное, встречает свой экипаж на борту: – Рад знакомству.

– Ну привет, ниндзя, – оправдывая все мои опасения, Таня, не намеренная играть в приличия, сразу отказывается от любых церемоний.

Не желая усугублять и без того