Утро принесло с собой пение птиц, сияние солнца, отражавшегося в воде каналов, аромат лилий в вазах, который смешивался с ароматом цветов в саду.

Лежа в сладкой полудреме, не выпуская из объятий молодую жену, Стэнтон Вэр лениво думал, что счастье достигло той точки, когда уже трудно сказать, находишься ли ты все еще на земле или воспарил в иные миры.

Он не двигался, но Цзывана, должно быть, почувствовала, что возлюбленный уже не спит, и спросила:

— Тебе хорошо? Ты счастлив?

— Я как раз хотел спросить тебя о том же, моя радость.

— Я никогда в жизни не верила, что такое счастье существует, что мужчина может быть… таким сильным и в то же время исполненным нежности.

— Но ведь ты совершенство, — повторил Стэнтон те слова, которые произнес за ночь уже тысячу раз.

Девушка осторожно освободилась из кольца любящих рук, спустилась с кровати и накинула халатик, откинув волосы жестом, столь естественным и грациозным, что его можно было сравнить с грацией летящей птицы.

— Уже утро! — воскликнула она, словно удивившись.

— Ночь показалась тебе слишком длинной или слишком короткой? — внимательно глядя на любимую, спросил Стэнтон.

— Непростительно короткой! Она пролетела, промчалась, пронеслась. И вот уже вчера ушло в прошлое и больше никогда не вернется.

— А тебе хотелось бы повторить вчерашний день?

— Вчерашний день, вернее, ночь… моя первая брачная ночь… была так прекрасна, что я хотела бы удержать ее, не позволить этому чуду покинуть меня.

— Но ведь впереди еще много-много других дней и ночей, в которых мы всегда будем вместе.

— Я знаю — я уверена, что каждая из них будет прекраснее и совершеннее предыдущей.

В эту минуту на мостике раздались мягкие шаги Иня.

Стэнтон Вэр встал с кровати.

— Я принес новости для госпожи, — проговорил Инь, кланяясь.

— В чем дело? — со страхом в голосе спросила Цзывана.

— «Боксеры» вошли в столицу. Они уже повсюду. Жгут церкви и постройки, принадлежащие иностранцам.

Цзывана невольно шагнула к мужу, и тот крепко обнял ее, словно защищая.

— Горят две католические церкви, — продолжал свой печальный доклад Инь, — американская пресвитерианская миссия и многие другие.

— А люди? — быстро спросил Стэнтон Вэр.

— Люди очень напуганы. «Боксеры» производят много шума и грозят уничтожить любого, кто попытается остановить их. Они уже убивают тех, кого считают христианами.

— А что происходит в Запретном городе? — уточнил майор.

— Трудно сказать наверняка, сэр, но ходят слухи, что императрица приказала своей армии выступить к железной дороге, чтобы преградить путь иностранным войскам.

— Так значит, все-таки война! — негромко произнес Стэнтон Вэр.

Цзывана вскрикнула:

— И никак нельзя остановить бандитов?

— Боюсь, что нет.

Несмотря на все усилия Цзываны убедить возлюбленного не рисковать, Стэнтон Вэр все-таки отправился в город, чтобы своими глазами увидеть, что происходит.

Он понимал, как опасно появляться возле английского или американского представительств, поэтому решил, что самый верный способ все разузнать — это поговорить со своей давней приятельницей с красивым именем Бесконечный Восторг.

Надев, как и накануне, простой китайский костюм, майор отправился к Дому тысячи радостей.

Улицы были запружены бандитами. Они вопили и кривлялись перед толпой, внимательно следя, не появится ли иностранец или китаец-христианин.

К счастью, Стэнтон Вэр умел маскироваться, а кроме того, он помнил урок, преподанный ему когда-то: «Если ты не хочешь, чтобы тебя заметили, представь себя невидимым. Ведь мысли важны так же, как одежда. Они создают ауру, которая доступна восприятию других».

И вот, старательно представляя себя невидимым, он беспрепятственно миновал самые шумные улицы и площади и наконец оказался на улице Цветов, а через минуту — перед Домом тысячи радостей.

Войдя, он попросил проводить его к хозяйке.

— Ты с ума сошел? — испуганно воскликнула она, едва они остались наедине. — Как можно ходить по Пекину в это время, когда в любой момент может произойти непоправимое?

— Я в безопасности, — ответил Стэнтон Вэр, — но мне очень нужна твоя помощь, Бесконечный Восторг. Невозможно понять, что происходит в стране, в городе.

Она внимательно посмотрела на него, а потом совсем тихо произнесла:

— Вчера вечером здесь был принц Дуань. Он выпил много лишнего и начал хвастаться.

— И что же?

Бесконечный Восторг села поближе к своему собеседнику и проговорила:

— Я не доверяю даже Счастливым Часам, той девушке, с которой он проводил время. Она могла не все мне передать. Поэтому я, вопреки своим правилам, подслушивала сама. Он намеревается разжечь войну, страшную, кровопролитную войну между вашими людьми и нашими.

— Это-то я от него как раз и ожидал, — проговорил Стэнтон Вэр. — Но ведь старая императрица не может быть так глупа, чтобы надеяться на победу Китая с теми скромными силами, которыми он обладает. Неужели она рассчитывает на поддержку практически безоружных «боксеров»?

Бесконечный Восторг опасливо огляделась, словно боясь, что кто-то может услышать их разговор, а потом прошептала собеседнику прямо в ухо:

— Принц опасается, что мародерство и жестокость могут настроить императрицу против этих мальчишек.

— Это вполне возможно, — сухо согласился Стэнтон Вэр, вспоминая горящие здания, мимо которых ему пришлось проходить.

— Поэтому он принялся сочинять письмо, — продолжала Бесконечный Восторг, — якобы от лица великих держав, с требованием, чтобы все вооруженные силы и все национальное достояние Китая были переданы в их руки.

— Но это же невероятно! Неужели вдовствующая императрица готова поверить в эту чушь?

— Принц Дуань умен, он прекрасно знает, как подвигнуть ее величество к действию.

Майор молча ждал.

— В письмо будет включено требование восстановить власть императора, — продолжала Бесконечный Восторг, — и предоставить ему собственную резиденцию.

Стэнтон Вэр прекрасно сознавал силу этого удара.

Вдовствующая императрица держала племянника в полном подчинении. Фактически в Океанском дворце он был пленником.

Больше того, она унижала его, заставляя посещать заседания Государственного совета, на которых председательствовала сама. Император не мог там произнести ни слова.

Ее величество прекрасно понимала, что в случае реставрации власти императора ее власти над племянником и над всей страной придет конец.