Толстяк обескураженно шлепал губами, не зная, что и сказать.

– Да-а, – протянул он наконец. – Родня… – Потом спохватился: – Ты хочешь сказать, что все это выловил в моих мозгах? Ты меня разыгрываешь, мальчик?

Дан сделался очень серьезен.

– Нет, дядюшка, не разыгрываю. Просто ты не все знаешь, я тебе не рассказывал раньше. Память человека – бездонна. Она как бесконечное многоэтажное здание. На чердаке этого здания сидишь ты со своей личной памятью, а под тобой – память всех твоих предков и пращуров по прямой линии. Ты сам спуститься вниз даже на один этаж не можешь, твой мозг тебе этого не позволит. Но для меня, дядюшка, ты знаешь, не существует таких препятствий. Вернее… ниже пяти этажей я еще никогда не спускался. Но сейчас я пытаюсь создать одну штуковину, которая поможет мне сходить вниз на любой уровень генетической памяти. Просто во время обычного сна это очень трудно. Нужно, чтобы объект погрузился в очень крепкий сон. Сон, похожий на смерть.

– И что, – толстяк облизал внезапно пересохшие губы, – ты можешь… э… узнать, кто был, например, мой папа? И… чем занималась в постели моя шлюха-прабабушка?

– Твой папа, дядюшка, был сетевой аферист, – пожал плечами Дан. – Правда, очень ловкий, ни разу не попался. И с мамой твоей он познакомился в сети. Сначала они играли там в брутальный секс, а потом твой папа уговорил твою маму встретиться. Но она оказалась совсем не такой, какой хотела казаться, и твоего папу постигло разочарование. Тогда он ее изнасиловал и убежал. А чем занималась в постели твоя прабабка, я не только знаю, но и… Видишь ли, дядюшка… как бы тебе это объяснить… я даже участвовал в ее развлечениях… Не беспокойся, только в пассивном качестве.

– Ты… повтори, что ты делал? – Челюсть у толстяка съехала набок, и глаза нервно забегали по комнате. Еще бы – мальчик простодушно признался, что был любовником старой мегеры-прабабки, жившей сто лет назад! Да еще в пассивном качестве!! Самый брутальный сетевой секс побледнеет перед таким признанием.

– Дядюшка, ты только не волнуйся. Я всего лишь присутствовал в ее сознании, даже не в самом сознании, а рядышком. Но я подключился к ее системе рецепции, то есть физических ощущений, и… в общем было не так уж плохо, учитывая, что я могу быть только пассивной, наблюдающей стороной.

– М-да, – огорошенно сказал толстяк. – Талант. У тебя просто чудовищное воображение, Дан. Заниматься сексом с фантомами, живущими в памяти… – Он удрученно покачал головой.

– Дядюшка, ты ничегошеньки не понял. Это были не фантомы, а настоящие, живые люди. Память – это дорога в прошлое. Не в иллюзорное, а самое что ни на есть натуральное. Дядюшка, я открыл дороги времени. Я могу путешествовать во времени. Об этом мечтали раньше все кому не лень, но только я обнаружил принцип. Не нужна никакая машина времени. Личная память каждого человека – это дверь в то время, когда он жил. Понимаешь, дядюшка?

Камил достал из кармана большой платок и протер им свои взмокшие залысины.

– Да, кажется, понимаю, – с несчастным видом произнес он, и в дрогнувшем голосе его ясно послышалась просьба о пощаде. – А кого все-таки ты хочешь убить? Мою прабабку?

Дан кисло сморщился и махнул рукой.

– Да зачем мне ее убивать. Она здесь вообще ни при чем… Дядюшка, я тебя совсем заболтал, а мне работать надо. Ты иди, ладно? Только не забудь, о чем я тебя просил.

– Ладно, ладно, племянничек, ломай свои железки на здоровье, – бормотнул толстяк, забирая поднос с посудой и со вздохом облегчения покидая логово не в меру резвого вундеркинда.

Исполнить просьбу мальчика для него не составляло труда. Это можно было проделать сегодня же. В Центре повсюду были натыканы умные «глаза», с помощью которых Камил надзирал за смешным муравейником игрушечной власти. Кроме того, иногда он бывал там самолично, выполняя кое-какие требования хозяина, вроде доставки на дом его божественной супруги. Появлялся он там под разными личинами, но чаще всего – изображая симулакрума, специалиста по ремонту роботов. Подделать индивидуальную карточку сима не составляло труда, а имитировать придурковатое поведение фантома было сущим удовольствием. Но копаться в тамошней сети на виду у всех – занятие проблематичное. Могут поинтересоваться личностью. Поэтому лучше воду не мутить и на дело идти ночью, когда смешное заведение совершенно вымирает.

Толстяк ушел на кухню и занялся завтраком для хозяина. Вскоре туда же явилась заспанная, неумытая, полуголая, как обычно, Фейри и потребовала заправки. Камил навалил ей в тарелку гору синтетической каши со вкусом сгущенного молока. Пока она ела, мыча от удовольствия и часто облизывая губы, он смотрел на нее, а перед глазами рисовалась стерва-прабабушка, раскинувшаяся на широкой кровати в ожидании победителя секс-марафона и сладко чмокающая во сне губами. Картина была возмутительной и волнующей до безобразия. Когда Фейри покончила с кашей, напоследок облизав измазанные пальцы, толстяк услышал внутри явственный и требовательный сигнал к атаке.

Девичье тело было податливо и не сопротивлялось укладыванию животом на стол. Камил вдавил короткие пальцы в голые бока девушки и, порывисто дергая задом, мстительно приговаривал: «Вот же тебе! Вот же тебе, старая перечница!»

После чего ему пришлось потратить четверть часа на укрощение оскорбленной Фейри. Уткнув руки в боки, скрежеща зубами, она напирала на толстяка увесистой грудью и яростно вопрошала, кого это он назвал «старой перечницей» и знает ли, чем отвечают приличные девушки на такое поношение? Выцарапыванием бесстыжих глаз, вот чем! И если он не захочет тотчас принести извинения…

Толстяк захотел и тотчас принес. Когда в женщине уязвляют женщину, ее уже не запугать субординацией и не приструнить никакими обещаниями изгнания в табула расу.

Гордая разгневанная фурия, приняв извинения, немного остыла, упала на стул и залилась слезами. Сквозь всхлипывания Камил разобрал горькие слова о том, что он ее не любит и ей лучше уйти, потому что, чувствуя себя одинокой и брошенной, она непременно провалит операцию. Толстяк гладил ее по голове, уговаривал, разубеждал, обещал, и за этим занятием незаметно протекло еще полчаса. Наконец чувства девушки были приведены в равновесие, слезы утерты, спецмиссия спасена. Камил проводил Фейри в ее комнату и сказал, что, если хочет, она может взять в ангаре машину и поразвлечься в городе. Только к вечеру обязательно вернуться.

Время приближалось к десяти утра, а хозяин все еще не подавал признаков жизни. Это было странно, потому что Морл никогда не изменял многолетним привычкам. Хозяин любил устоявшийся порядок и не терпел, когда что-то начинало идти не своим чередом. Он видел в этом проявление суеты, которую ненавидел так, как ненавидит упокоившийся мертвец гулянье на своей могиле.

Вот для таких именно случаев, когда неясен дальнейший ход событий, а неизвестность начинает беспокоить и угрожать, толстяк и холил своего многоглазого монстра, растекшегося по всему дому и затаившегося, чтобы оживать в нужные моменты.

Танцуя пальцами на кнопочках хэнди, Камил поочередно включал камеры слежения в той части дома, где обитал слепой. Но ни в одной из комнат хозяина не обнаружилось, хотя постель была смята. Потом прошелся по всем остальным помещениям с тем же успехом. Затем, немного поразмыслив, так же дистантно обследовал ангар и удивленно присвистнул. «Тарелка» Морла отсутствовала.