Бельевая шахта

В свои семнадцать лет Вик весила лишь сорок фунтов и была на три дюйма выше, чем к двенадцати годам, – короче, выглядела худощавой девушкой, состоявшей в основном из одних ног. Внутри бельевой шахты было довольно тесно. Она подбодрила себя, оперлась спиной о стену, подняла колени к лицу и прижала стопы к противоположной стороне трубы.

Вик начала подниматься вверх по шахте, отталкиваясь стопами ног и преодолевая по шесть дюймов за один раз. Коричневый дым, поднимавший вокруг нее, резал глаза. У нее начали болеть сухожилия. Спина скользила по стенке трубы. Она передвигалась в сгорбленном и скорченном гротескном виде. Мышцы в пояснице пульсировали и покалывали сотней маленьких иголок.

Она была на полпути вверх, когда ее левая нога соскользнула вниз, поджалась под ней и потянула за собой все тело. В правом бедре возникла разрывающая боль. Она закричала. Какой-то момент Вик могла удерживать себя на месте, уткнув правое колено в лицо. Левая нога висела прямо. Однако вес тела оказался слишком большим. И боль была невыносимой. Она позволила правой ноге соскользуть со стенки трубы и пролетела вниз весь путь ко дну шахты.

Это было болезненное и неграциозное падение. Вик ударилась об алюминиевый пол и врезалась правым коленом себе в лицо. Другая нога влетела в дверцу шкафа и высунулась обратно в кладовую.

Какое-то время Вик была близка к панике. Девушка начала плакать и когда поднялась в бельевой шахте, то даже не попыталась карабкаться вверх. Она запрыгала на двух ногах, не думая о том, что верхняя дверь была вне зоны досягаемости, а из гладких стен алюминиевой шахты не торчало ничего, за что ей можно было бы зацепиться. Вик закричала. Она кричала о помощи. Шахта наполнилась дымом, который мешал ей видеть. Вик начала кашлять – грубо, сухо и надрывно. Она кашляла снова и снова, не в силах остановиться. Она кашляла с такой силой, что ее почти вырвало. В конце концов, девушка сплюнула длинную струю слюны с привкусом желчи.

Ее ужасали не дым и не боль в задней части правого бедра, где она определенно растянула мышцу. Вик терзало отчаянное одиночество. Как там мать кричала отцу? Но ты не растил ее, Крис. Это делала я! Все делала сама. Как плохо было оказаться в такой дыре! Она не помнила, когда в последний раз обнимала свою мать – испуганную, истеричную, несчастную мать, которая прикладывала ко лбу Вик прохладную руку, когда ее терзала лихорадка. Ужасно было думать, что ей придется здесь умереть, оставив все как есть.

Затем она снова начала подниматься вверх по трубе, прижимая спину к одной стене, а ноги – к другой. Глаза слезились. Дым в бельевой шахте был густым. Его коричневый поток вздымался вокруг нее. В задней части правой ноги было что-то повреждено. Каждый раз, когда она толкала ногу вверх, ей казалось, что у нее разорвана мышца.

Моргая и кашляя, она упорно поднималась вверх по шахте для белья. Металл, в который упиралась спина, был излишне горячим. Ей казалось, что скоро она будет оставлять на стальной стене кожу. Труба уже обжигала при каждом прикосновении. Теперь это была не бельевая шахта, а печь с огнем внизу. Она же стала Санта-Клаусом, карабкавшимся вверх за северными оленями. В ее голове крутилась идиотская рождественская песенка – еще один гимн долбаного Рождества. Песня повторялась снова и снова, бесконечной петлей. Вик не хотела быть зажаренной под звучавшую в голове рождественскую музыку.

Когда она приблизилась к верхней части шахты, через дым ничего не было видно. Она постоянно плакала и старалась не дышать. Большая мышца в правом бедре беспомощно дрожала.

Где-то выше своих ступней она увидела перевернутую дугу тусклого света. Там находился люк, который вел на второй этаж. У нее горели легкие. Она задыхалась, не в силах остановиться – втягивала новую порцию дыма и начинала кашлять. Ее грудь болела. Она чувствовала, как трескаются и рвутся мягкие ткани под ребрами. Правая нога внезапно перестала слушаться. Думая, что сейчас упадет, Вик вцепилась в закрытый люк. В голову пришла крамольная мысль: Эта дверца не откроется. Мэнкс подпер ее чем-то, и она не откроется.

Руки девушки распахнули дверцу и почувствовали удивительно прекрасный и прохладный воздух. Она удержалась в шахте, поймав край проема подмышками. Ноги свалились в трубу. Колени больно ударились о стальную стену.

Когда дверца шахты открылась, по трубе пошел поток воздуха. Вик почувствовала горячий вонючий сквозняк, поднимавшийся снизу. Над ее головой заклубился дым. Она постоянно моргала и кашляла. Кашель был таким сильным, что все ее тело тряслось. Она ощутила вкус крови. Кровь собиралась на ее губах. Вик стало интересно, не выкашливала ли она из себя что-то жизненно важное.

Долгое время она висела в трубе – слишком слабая, чтобы подняться. Потом Вик начала бить ногами и елозить носками туфель по стене. Удары ног сопровождались лязгом и гулом. Хорошего сцепления ей получить не удалось, но этого и не требовалось. Ее голова и руки уже торчали из дверцы, и, чтобы выбраться из шахты, ей нужно было не столько карабкаться вверх, сколько наклоняться вперед.

Она вывалилась на лохматый ковер коридора на втором этаже. Вик ожидала, что весь дом будет наполнен дымом и ревущим огнем, однако все было иначе. В верхнем коридоре имелось небольшое задымление, но не такое сильное, как в шахте. Вик увидела справа от себя солнечное сияние и захромала по ворсистому ковру эпохи 1970-х годов на верхнюю площадку лестницы. Спотыкаясь, едва не падая со ступеней и отмахиваясь от дыма, она спустилась вниз.

Входная дверь была наполовину открыта. С косяка свисала цепочка, соединенная с пластиной замка и куском расщепленного дерева. В дверь вливался холодный воздух. Вик хотела нырнуть в него, как в воду, но не стала этого делать.

Кухни не было видно. Там мелькал огонь, и помещение заполнял густой дым. В одну из гостиных вела открытая дверь. Там горели обои, открывая полосы штукатурки. Ковер дымился. Ваза представляла собой букет огня. Языки оранжевого пламени карабкались вверх по дешевым нейлоновым занавескам. Вик подумала, что огнем, наверное, охвачена вся задняя часть дома. Здесь же, спереди, коридор лишь заполнялся дымом.

Она посмотрела в боковое окно у двери. Подъездная дорожка, ведущая к дому, была длинной, узкой грунтовой полосой, уходившей прочь между деревьями. Машины она не видела, но под этим углом гараж тоже не просматривался. Мэнкс мог сидеть там и ждать, пока Вик выберется. Или он мог находиться в конце аллеи, чтобы проверить, не выбежит ли она.

За ее спиной что-то громко треснуло и с шумом упало. Вокруг клубился дым. Горячая искра коснулась ее руки и обожгла. Она поняла, что думать больше не о чем. Ждал он ее или не ждал, ей в любом случае не осталось места для бегства кроме того, что ожидало снаружи.

Снаружи

Двор так зарос, что бегство девушки напоминало перемещение через сплетение проволоки. Трава хватала ее за лодыжки. На самом деле никакого переднего двора не было, а имелось только пространство диких кустов, за которыми начинался лес.

Вик не стала обследовать гараж и дом. Более того, она не побежала по грунтовой дорожке. Девушка не смела проверять длинную полосу между деревьями, поскольку боялась, что Мэнкс может парковаться где-то рядом и выслеживать ее. Вместо этого она побежала в лес. Вик не видела никакого перепада высот, пока вдруг не оказалась прямо над трехфутовым обрывом, который начинался перед высокими соснами.